Дворяне это помещики: Дворяне-помещики: рождение нового сословия. Правовые расследования РАПСИ | Российское агентство правовой и судебной информации

Дворяне-помещики: рождение нового сословия. Правовые расследования РАПСИ | Российское агентство правовой и судебной информации

История изменений статуса дворян может служить символом зарождения единых правовых норм и распространения их на все слои общества. О трансформациях связки прав и обязанностей дворян и крестьян как прообразе правовых взаимоотношений привилегированных сословий и общества в формирующемся государстве рассказывает в шестом эпизоде своего расследования кандидат исторических наук, депутат Госдумы первого созыва Александр Минжуренко.

История русского дворянства интересна в правовом аспекте тем, что в течение всей эпохи феодализма права дворян расширялись и неуклонно возрастали по восходящей. И это при том, что права других основных сословий русского общества – крестьян и бояр – настолько же неуклонно сокращались. 

Объясняется это, видимо, тем, что дворяне явились атрибутом монархии и инструментом ее укрепления. Если крестьяне, ремесленники, купцы и бояре были в древности экономически независимыми от великих князей, то дворяне – то сословие, которое являлось производным от власти великих князей и полностью зависело экономически и во всех других отношениях от монарха.  

Оно было неразрывно связано с государем, став его продолжением и руками. Поэтому укрепление монархии вплоть до стадии абсолютизма и рост прав дворян – два процесса с высоким процентом положительной корреляции. Можно сказать, что это вообще единый процесс.

Сами дворяне изначально являлись людьми, обслуживавшими княжеский «двор». Они брались на службу князем для выполнения различных административных, судебных и иных поручений. Их появление и обособление как отдельной социально-правовой группы датируется XII веком. 

Но уже в «Русской правде» — первом своде законов Древней Руси, права княжеских слуг и порученцев защищаются особо. Так, «за убитого смерда или холопа» убийца должен был заплатить 5 гривен, а «убьет муж мужа…то 40 гривен за убитого». Но если будут убиты люди князя, то наказание за этого устанавливалось более строгое: «А за княжеского тиуна 80 гривен, а за старшего конюха при стаде также 80 гривен, как постановил Изяслав, когда дорогобужцы убили его конюха». А 80 гривен по тем временам были целым состоянием.

Бояре тоже служили князю, но, во-первых, обладали большим объемом прав, во-вторых, занимали более высокие должности, а, в-третьих, имели в собственности большие земельные владения, передаваемые по наследству. Поэтому дворян того времени можно определить как низшую часть военно-служилого сословия, составлявшую двор князя. Кстати, и крупные бояре тоже обзаводились такими же служилыми людьми при своем дворе.

В XII-XIII веках дворяне оставались «придворными» людьми, не отлучались со двора и кормились буквально из рук князя, получая часть собираемой ими дани и некоторое жалованье. Поэтому для этого времени их ошибочно заносить в класс феодалов, т.е. земельных собственников, что встречается в литературе. Дворяне в большинстве своем пока не имели прав на земельные угодья.

И только в XIV веке произошло резкое расширение прав дворян. Они стали получать за службу земельные поместья, отсюда и второе название данного класса – помещики. Однако, в правовом смысле дворяне в земельных отношениях не сравнялись с боярами. 

Помещики не получали право собственности на полученные от великого князя земельные угодья. Поместье было всего лишь разновидностью жалованья служилому человеку. Он должен был кормиться и снаряжаться за счет феодальных поборов с крестьян, проживавших на его землях. 

Это было условное землевладение: на условиях службы и на время службы. Соответственно, помещик не мог продавать, менять, дарить и передавать по наследству полученные земли. Прекращая служить князю или царю, дворянин немедленно лишался поместья.

Основной формой службы дворян, кроме исполнения придворных, управленческих и административных обязанностей, являлась военная служба. Помещик по первому приказу великого князя должен был явиться в войска «конно, людно и оружно», т.е. будучи на коне в полагающихся доспехах, с полным набором оружия и сопровождаемый своими вооруженными слугами и холопами.

Рассматривая связку прав и обязанностей дворян и крестьян в правовом аспекте можно считать, что крестьяне не просто исполняли феодальные повинности по отношению к помещику, но и тем самым выполняли обязанности перед государством, обеспечивая всем необходимым воинов монарха.  

Такой взгляд поможет нам понять причины правового «вмешательства» государства в отношения дворян и крестьян. Речь идет о причинах появления и утверждения крепостного права. Конфликты в помещичьих усадьбах и бегство крестьян от помещиков было не просто частным делом участников этого процесса. Ведь крестьяне своим уходом фактически отказывались содержать, снабжать и вооружать казенного служилого человека, т.е. тем самым совершали деяния, объективно направленные против государственных интересов.

В архивах сохранились челобитные дворян царю, в которых они жаловались на то, что из-за бегства крестьян из их поместий они не имеют возможности купить боевого коня, меч и вообще не могут содержать свою семью. Действительно, уходя от феодальных поборов, крестьяне порой целыми деревнями полностью покидали владения отдельных помещиков, оставляя их без средств к существованию и подрывая тем самым обороноспособность государства. 

Поэтому государство, законодательно защищая права дворян на эксплуатацию крестьян, действовало в своих интересах. Следовательно, обязательства крестьян по отношению к помещикам можно рассматривать и как исполнение ими одновременно государственных повинностей. А тот же натуральный или денежный оброк, выплачиваемый крестьянами своим хозяевам, очень похож, по сути и назначению, на налог на содержание армии.

Правомерность такой оценки сложных поземельных отношений между государством, помещиками и крестьянами подтверждается, на наш взгляд, тем, что первые акты закрепощения крестьян не делали их собственностью дворян. И прикрепляло государство земледельцев не к конкретным помещикам, а делало их «крепкими земле», т.е. они были обязаны оставаться на прежнем месте поселения и возделывать отведенные им земельные наделы. И это логично: земля ведь не являлась собственностью дворянина и поместье в принципе могло сменить хозяина.Впервые в законодательных актах термин «поместье» упоминается в Судебнике Ивана III 1497 года для обозначения особого вида условного землевладения, выдаваемого за выполнение государственной службы. В этом же документе также впервые содержится положение, регламентирующее начавшееся закрепощение крестьян. Это было сделано явно по многочисленным и настоятельным просьбам дворян.

Отныне помещики получали право удерживать крестьян на своих землях в течение всего цикла сельскохозяйственных работ. И только по окончании всех сельхозработ в течение двух недель: неделю до Юрьева дня – 26 ноября – и неделю после него, крестьянин мог уйти от своего хозяина. 

При этом помещик имел право взыскать с земледельца плату за пользование земельными угодьями – «пожилое». Размер этой пошлины составлял 1 рубль в местностях, удаленных от леса, и полтину в лесистых местах (для справки: в то время один рубль стоила корова или лошадь).

Ко времени правления Ивана III относятся и другие акты, согласно которым права помещиков-дворян получают несколько более четкое очертание. Именно в это время поместное владение стало складываться в стройную и сложную систему, начали вырабатываться точные правила раздачи казённых земель в поместное владение служилым людям. Эти правила стали необходимы в ходе увеличившегося набора служилых людей и при усиленной раздаче им казённых земель. 

Таким образом, в правовом отношении русское дворянство было весьма похожим на рыцарей в классическом западноевропейском феодализме. Поместная система была направлена на обеспечение и усиление войска в тех условиях, когда уровень социально-экономического развития страны пока не позволял централизованно содержать и оснащать армию. 

Права дворян еще не были внятно прописаны в законодательных актах, и решения относительно представителей этого сословия принимались на базе сложившихся с XII века обычаев, т.е. отношения дворян с государством и с крестьянами регулировались в основном нормами обычного права. По объему своих прав дворяне занимали привилегированное положение, но уступали в этом высшему слою феодалов – боярам-вотчинникам.

Продолжение читайте на сайте РАПСИ 21 августа

«Бедные люди, обремененные званием дворян-помещиков» – Власть – Коммерсантъ

В ходе подготовки крестьянской реформы 1861 года в Российской Империи было проведено, по сути, первое более или менее подробное обследование всех помещичьих хозяйств страны. Результат оказался, мягко говоря, совершенно неожиданным.

Среди наших современников, даже интересующихся историей, под влиянием советской пропаганды и представлений, сформировавшихся в советские же времена, сложилось совершенно неверное мнение о русском дворянстве как о процветающем, привилегированном сословии Российской Империи. В реальности все выглядело совершенно иначе.

Главным богатством в аграрной стране до освобождения крестьян и начала промышленного подъема оставалась пахотная земля. И можно было если не пересчитать по пальцам всех обладателей крупнейших имений, то уместить их список на одной странице книги. Графам Орловым-Давыдовым, например, принадлежало 67 тыс. десятин (десятина — 1,0925 га) в урожайных черноземных губерниях и более 160 — в поволжских. А графы Шереметевы владели 75 тыс. десятин. Среднепоместными считались дворяне, имевшие от 100 до 500 десятин, а мелкопоместными — те, у которых было менее 100 десятин.

Причем последние составляли в черноземных губерниях до двух третей всех помещиков, а их количество постоянно увеличивалось. И дело было даже не в том, что многие из помещиков, запутавшись в долгах, были вынуждены продавать то лесок, то луга более успешным соседям. Главным бичом русского дворянства оставалось законодательство о наследовании, которое не запрещало раздел имений между всеми наследниками умершего помещика.

Деревни с несколькими владельцами упоминались в документах еще во времена первых царей дома Романовых. Но процесс набирал обороты, а после попытки Петра I ввести по западному образцу передачу имения старшему сыну или иному наследнику мужского пола, закончившейся со смертью первого русского императора, количество микропоместных помещиков, нередко превращавшихся в однодворцев — владельцев одного двора, начало стремительно расти. Однако никто в Российской Империи до конца не представлял, как далеко зашел этот процесс. Только в ходе подготовки к крестьянской реформе 1861 года, включавшей в себя отмену крепостного права, прошло своего рода обследование всех помещичьих хозяйств, ведь требовалось учесть количество земель и крестьян, а также ознакомить землевладельцев с условиями намечавшихся перемен.

То, что увидели в глубинке избранные дворянством депутаты, удивило даже этих видавших виды помещиков. Причем некоторые из них оставили замечательные воспоминания о своих поездках и впечатлениях. Одним из них был Осип Осипович Чижевич, в 1858 году обследовавший Тираспольский уезд Херсонской губернии, отрывки из дневниковых записей которого мы и предлагаем вашему вниманию.

«Владелица 19 душ»

18 ноября 1858 года, дер. Бернадовка.

На дворе ноябрь. Оттепель решительная. Земля размерзлась и намокла в пол-аршина. Я, не ищущий ничего, кроме семейного спокойствия, должен в такое время бросить все: молодую жену, одну, в скучной деревне, детей, хозяйство, в эту минуту требующее более всего моего безотлучного присутствия и присмотра, и тащиться по убийственно-грязной дороге, имея в перспективе убить четверку лошадей и заморить голодом и холодом два человеческих существа, сидящие на козлах экипажа, а также и собственную персону, о которой в данное время я, впрочем, менее всего помышлял.

Все это я должен делать для других, за других и по желанию других. В будущем за труды свои предвидятся в награду только неприятности со всех сторон. Задача моя и моих товарищей по крестьянскому вопросу — угодить правительству, дворянству и вместе с этим улучшить быт крестьян. Все это труднее кажется задачи о волке, козе и сене.

Первый переезд совершен довольно благополучно; свежие лошадки, подготовленные ко всем неприятностям осеннего пути, дружно двигали фаэтон в черной массе грязи. Но не долго они могли гордиться своей удалью; наши дороги в распутицу могут умерить всякого рода пыл. Лошадки мои совершенно убедились в этом на десятой версте. Мне пришла в голову мысль о несправедливости упреков, посылаемых чиновникам уездной полиции, в медленности исполнения распоряжений начальства по нашему краю. И так, с помощью словесных понуканий кучера, подкрепляемых помахиванием кнута, лошадки промчали меня 25 верст в продолжение 6 часов, и наконец мой экипаж остановился у первого пункта моего путешествия, дома нашего исправника (избранный, из дворян начальник уездной полиции. — «История»), помещика По-ского.

Здесь, в дымной атмосфере кабинета, я постепенно начал различать физиономии помещиков-соседей, съехавшихся побеседовать со мной…

Наговорившись, наевшись и напившись вдоволь, мы расстались, кто по домам, а я в дальнейшее плавание по болотам Тираспольского уезда.

19 ноября, село Горьево, принадлежащее многим мелкопоместным владельцам.

Так сказано было на плане о том селении, к которому я притащился после двухчасовой езды…

Проехав с версту, вновь встретил деревушку, нечто вроде помещичьего дома, вовсе не показанную на моем плане. Хотя дождик пустился сильнее и дорога становилась еще хуже, а до ночлега далеко, тем не менее совесть не дозволяла мне оставить без внимания сельцо, участь которого, может быть, пострадает от моего невнимания и лени. Нечего делать, стой и здесь.

— Кто живет? — спрашиваю старика, сидящего под избою.

— Помещица Д-ская.

Смотрю на план, смотрю в список — нет нигде и помину об этой деревне и помещице. Решительно нельзя оставить без внимания! Вхожу в дом и встречаю в сенях испуганное семейство свиней, которые чуть не сбили меня с ног. После такого вступления я смело обратился к грязной старухе, стряпавшей что-то в печи, с вопросом, не она ли помещица Д-я.

— А вот сейчас,— отвечала старуха и, зайдя за печь, вышла оттуда, набросив на плечи нечто вроде шали.— Вот я, что вам угодно?

Невольно спросил я еще раз:

— Точно ли вы помещица Д-я, и сколько у вас крепостных?

— Я титулярная советница Д-я и владею 19-ю душами крестьян мужского пола, в чем удостоверю вас сейчас ревизскою сказкою.

Сказку достала она тут же из сундука. Посмотрел я — точно так.

— Как же это вас пропустили в списках по уезду? Программы вам не присылали?

— Нет, не знаю.

— Ведь вы бы остались единственною во всей России владетельницею крепостных душ!

— Так что ж такое? — отвечала помещица, видимо, обидевшись.

— Извольте получить от меня программу,— сказал я,— и распишитесь вот здесь в получении ее.

— Я писать не умею.

— Ну нацарапайте хоть что-нибудь: крестик или бублик,— сказал я, подавая ей свое перо и чернильницу.

Владелица 19 душ мужского и стольких же женского пола скорчила всеми пятью пальцами необыкновенную фигурку и при помощи пера начертала в книжке вместо фамилии своей нечто вроде узора для воротничка. Помещица не только не пригласила меня отдохнуть или присесть, а видимо ждала с нетерпением моего ухода, несмотря на то что на дворе лил дождь и время было обеденное. Зато и я, без церемонии, надев фуражку, поручил помещице снести мой портфель к экипажу. Когда я сидел уже в фаэтоне, на крыльце дома появилась барышня, вероятно, дочь помещицы, в красном платьице и желтом платке на голове. Заметив, что я смотрю на нее, барышня не замедлила поскорее раскрыть платок и показать прехорошенькое свежее личико.

Деревня Цыбулевка. Помещика генерала Шев-ча. Привал и ночлег.

Вечер провел в составлении той же программы. Генерал был очень любезен и гостеприимен. На другой день утром показал мне великолепно отделанный новый дом свой и винокуренный завод. На здании красуется вызолоченный герб владельца, перед которым проезжающие мужики снимают шапки и крестятся, принимая его за икону. Вообще вид всего имения весьма утешительный, особенно после имений вроде помещицы Д-й…

«Почти не отличаясь от своих крепостных»

Дождь лил как из ведра. Дорога становилась еще хуже. Тогда решился я пригласить письменно к себе соседей и помещиков лично пожаловать или прислать свои программы с ответами, что было бы еще лучше. Понятно, что в подобную погоду большинство предпочло прислать программы и только немногие приехали сами, чтобы заставить депутата порассказать им подробности дела и самим высказать некоторые задушевные мысли по знаменитому вопросу. Между присланными программами с ответами на них попадались такие оригинальности, которые считаю интересным изложить в подлиннике. Помещик Твардовский, вероятно, потомок героя поэмы Мицкевича, известен был в уезде своим необузданным характером. Между прочим, рассказывали, что он высек однажды станового пристава (сельский полицейский чин.— «История»), приехавшего к нему по делу; а какого-то военного доктора, застав с женою своею в интимном положении, усадил связанного в сани и отвез в степь, где и бросил в снегу, предварительно проколов ему живот шпагою. В присланной от него программе я нашел следующее. На вопрос, имеется ли план и межевая книга — ответ: плана и межевой книги не выслано еще из Херсона, хотя, как видно из дел, деньги за них взысканы 50 лет тому назад. На вопрос: какова ходячая цена десятины земли (в программе была опечатка, вместо ходячая — ходящая). Ответ: ходящих десятин пока не имеется, это будет зависеть от изобретателя. На вопрос: каким промыслом занимаются крестьяне — ответ: преимущественно воровством и пьянством. Насколько развита грамотность? На грамотность обращено особое внимание; в доказательство — 8-летний лакей Степка, который уже свободно читает. Каковы урожаи, качество земли и доходность имения? Урожаи и земля ничего себе, да суслики (овражки) и полиция сильно обижают — все уничтожают.

Другая помещица, вдова X-а, оставила все вопросы программы без ответа, а только в конце написала: як громада (общество), так и баба!..

За Кучурганом следует урочище Свиная балка. Название весьма неприличное и вовсе не подходящее к ее обитателям, называемым Свинобалкскими. Напротив того, в Свиной балке я посетил два помещичьих дома из лучших. В первом из них, генерала Ги-е, я очень приятно провел время в обществе двух сестер, прехорошеньких и молодых девиц, и их почтенной матушки. Одна из сестер, девица 16 лет, с белыми как лен волосами и таким же личиком, напоминала собою напудренных красавиц времен Людовика XIV. В следующем доме тоже застал только дам, а потому сам написал им программу и затем поехал ночевать к моему знакомому, управляющему графа П-го.

Следующий день приезжаю в знакомую уже деревню генерала Ш-ча. Здесь я назначил сборный пункт для мелкопоместных владельцев села Бр-и. Самому отыскивать дома их было почти невозможно, поэтому я, по совету исправника, послал за сотским (сельский полицейский. — «История»), простым мужиком, и приказал обойти всех помещиков и пригласить их явиться ко мне в дер. Дыб-ку. Сотский в точности выполнил мое приказание и привел целую команду помещиков-дворян: кто в повозке, кто верхом, остальные пешком. Жалкий вид представляли эти бедные люди, обремененные званием дворян-помещиков. Наружностью они почти не отличались от своих крепостных, и притом многие оказались не трезвого поведения. Сидя в кабаке, за столом, рядом со своими подданными, они тщетно старались убедить их в своем преимуществе. Мужики отвечают: «Беда нам от вас, панов; уже через вас и места за столом в кабаке не добьемся». Явились ко мне эти господа как к начальнику, стоя на вытяжку, и никто не согласился сесть, несмотря на мое приглашение. Замечательно, что эти бедняки без всякого сожаления расстаются со своим крепостным правом и ценят усадьбы своих крестьян несравненно дешевле, чем богатые помещики. Каково было положение этих мелкопоместных дворян, можно судить из следующего слышанного мною здесь рассказа.

Мелкопоместные дворяне, ничем почти не отличаясь от своих крепостных, отбывали вместе с ними и натуральные повинности. Однажды, по случаю перехода войск, потребовалось исправление плотины, для чего исправником был сделан наряд из села Бр-и. Исправник, приехав на место работ, обратил внимание на леность одного из рабочих и выругал его нецензурными словами. Рабочий обиделся и отвечал тем же. Тогда исправник, долго не размышляя, приказал другим рабочим тут же разложить его на земле и влепил ему 25 ударов плетью. По окончании этой операции рабочий, приводя в порядок свой туалет, заявил исправнику, что он дворянин, а потому за такой поступок противозаконный подает на него, исправника, жалобу. Тогда только исправник спохватился, что сделал глупость, но уже было поздно; впоследствии он за этот поступок был отдан под суд.

Приняв все программы и распустив толпу помещиков по домам, я провел вечер в приятной беседе с генералом и соседом по имению Шиш-м, моим лицейским товарищем, поспешившим приехать, чтобы повидаться со мною.

Публикация Евгения Жирнова

Карты, деньги, двести душ. Как в России зарабатывали на рабах — Секрет фирмы

Пример — Дмитрий Полторацкий. Его родители владели четырьмя душами крепостных, а сам Дмитрий с детства обожал сельское хозяйство и ездил в Европу изучать достижения европейских агрономов. Потом Полторацкий удачно женился и купил имение Авчурино под Калугой.

Хозяйство в поместье находилось в плачевном состоянии, скота насчитывалось только 1000 голов, луга почти не использовались под посевы. Но Полторацкий был хорошим бизнесменом: в отличие от большинства дворян, он не боялся новых технологий и революционных методов ведения хозяйства. Например, ввёл новую систему земледелия, а также заменил соху на плуг новой модели, который позже прозвали «плугом Полторацкого». Это можно сравнить с переходом от настольного компьютера конца 90-х на MacBook последней модели.

После смерти Полторацкого его сын Сергей хозяйством не интересовался. Он входил в круг литературной элиты того времени и дружил с Тургеневым, Пушкиным и Чаадаевым. У Сергея Полторацкого было две страсти: книги и карты. После крупного проигрыша Авчурино описали за долги. По легенде Полторацкий-младший проиграл не только усадьбу, но и свою собственную жену.

История о том, как наследники пускают состояние родителей-дворян на ветер, типична. Карточные игры стали важной частью жизни дворян, а характеристики «он приятный игрок» было достаточно, чтобы человека приняли в обществе. Игры были настолько популярны, что императорская семья монополизировала производство игральных карт. Доходы от их продаж шли на благотворительность.

Отмена крепостного права окончательно подкосила экономику дворянских усадеб. Крестьяне и их бывшие хозяева стали постепенно переходить на капиталистическую систему отношений, в которой бесплатному труду больше не было места. Соответственно, одна дворянская семья больше не могла себе позволить иметь 100 000 или 150 000 душ, поскольку приходилось думать о зарплате. В итоге усадьбы постепенно стали уменьшаться и слабеть, пока революция не уничтожила имения и самих дворян.

Фото: mskagency.ru, wikipedia.org

Императорская власть, государственный аппарат и дворянство в конце XVIII в on JSTOR

Abstract

Une des principales caractéristiques de l’absolutisme russe à la fin du XVIIIe siècle était qu’il ne pouvait pas résoudre les problèmes qui se posaient au pays sur la base des moyens que lui donnait le système alors constitué de relations économiques, sociales et politiques, fondé sur les principes des privilèges des nobles. Le pouvoir impérial était placé devant la nécessité d’apporter des changements déterminés à ce système et de remettre en question certains intérêts privés de la classe noble. Or la noblesse ne souhaitait pas abandonner ses privilèges. Afin de réduire au minimum l’opposition de la noblesse aux mesures en apparence anti-nobles, mais conduites en fait dans ses intérêts, le pouvoir impérial tentait de s’appuyer surtout sur la bureaucratie. Les instances supérieures de la bureaucratie appartenaient à la noblesse et, bien qu’elles formassent une couche distincte de la masse de la classe noble, elles tenaient aux privilèges fondamentaux des nobles autant qu’eux. Les vaines tentatives de résoudre les problèmes de politique intérieure en renforçant le régime du pouvoir personnel, la centralisation maximale de l’appareil gouvernemental, l’augmentation excessive du rôle de la bureaucratie aboutirent à une révolution de palais. Elle faisait ressortir le désir de la noblesse non seulement de conserver et de renforcer le système de ses privilèges, mais de se prémunir contre toute tentative du pouvoir impérial de transformer le système dans un sens défavorable aux nobles. /// One of the main characteristics of Russian absolutism in the late eighteenth century is the fact that it was not able to solve the problems deriving from the system constituted by economic, social and political relations based on exclusive privileges of the nobles. The Imperial power was faced with the necessity to introduce a few changes into the system and to re-examine some of the private interests of the nobility, whereas this class did not want to be deprived of its privileges. In order to reduce the nobility’s opposition to the measures that were seemingly directed against it (though actually they tended to protect its interests), the Imperial power endeavored to gain the support of the bureaucracy, the upper echelons of which belonged to the nobility. Though they formed a distinct social stratum they were attached to the fundamental privileges of the nobles as much as the latter themselves. The vain efforts to solve the problems of the domestic policy by reinforcing the regime of personal power, the utmost centralization of governmental apparatus and the excessive increase of the part played by bureaucracy led to the palace revolution which stressed the desire of the nobility not only to preserve and reinforce its privileges but also to protect itself against any attempt of the Imperial power to transform the system in a way unfavorable to the nobles.

Publisher Information

Éditions de la ‘EHESS’s mission is to raise awareness and disseminate demanding and innovative research among the scientific community and a curious social science audience. In keeping with the experimental tradition of the École des Hautes Études en Sciences Sociales, they participate in the exploration of new fields of knowledge and work on the intellectual project of the social sciences, in the plurality of ways, fields and periods who organize these disciplines.

Les Éditions de l’EHESS ont pour mission de faire connaître et diffuser, auprès de la communauté scientifique et d’un public curieux des sciences sociales, des recherches exigeantes et novatrices. En accord avec la tradition expérimentale de l’École des Hautes Études en Sciences Sociales, elles participent à l’exploration de nouveaux champs de savoirs et travaillent au projet intellectuel des sciences sociales, dans la pluralité des manières de faire, des terrains et des périodes qui organisent ces disciplines.

Откуда взялось русское дворянство • Arzamas

Как служба стала определять социальную жизнь дворянина, как трон воспитывал просвещенных бюрократов и где истоки раскола, произошедшего в дворянской среде в начале XIX века

Автор Елена Марасинова

Служилое сословие

Портрет Петра I на титульном листе Жалованной грамоты Петру Толстому. 1709 год © РИА «Новости»

Дворянское сословие Российской империи сформировалось при Петре I в результате проведенных им реформ.

Прежде существовали два основных вида землевладения — вотчинное, при котором хозяин распоряжался своими землями без всяких условий и передавал их по наследству так, как ему захочется, и поместное, дававшееся за службу, то есть на том условии, что его держатель будет по первому требованию являться на место сбора войск вместе со своими людьми. Однако вне зависимости от статуса земельного держания служить должны были все — и вотчинники, и помещики. В 1701 году так и было объявлено: «С земель служилые всякого чина люди служат службы, а даром землями никто не владеет». В 1714 году Петр окончательно уравнял статус вотчины и поместья, приняв Указ о единонаследии. Таким образом, за высшим сословием была жестко закреплена служебная повинность.

Для того чтобы не позволить дворянству уклоняться от службы, самодержавие предписало административной власти осуществлять именные переписи и обязательные смотры, неявка на которые грозила штрафом, конфискацией имений и даже казнью. Также была введена регламентация отпусков, нарушение сроков которых грозило дворянам серьезнейшими последствиями.

Однако престол не ограничивался только принудительными мерами — использовались и более тонкие механизмы воздействия на сознание дворянина.

24 января 1722 года была введена Табель о рангах. Теперь вся служба четко подразделялась на гражданскую, военную и придворную, в каждой из которых выделялись 14 рангов, или классов. Продвижение с одного ранга на другой зависело от того, насколько ревностно человек служил; любой поднявшийся до VIII класса на статской службе и до XIV на военной получал потомственное дворянство (позднее этот рубеж несколько раз повышался).

В результате дворяне превратились в прямых подданных монарха, обязанных нести регулярную, пожизненную службу императору и Отечеству; служба эта вознаграждалась жалованьем, а не земельным наделом и осуществлялась на основе личной выслуги, путем поэтапного прохождения всех рангов, начиная с солдата или мелкого канцеляриста. Принцип приоритета знатности и родовитости при занятии должностей был упразднен полностью: боярство фактически исчезло, и место дворянина в социальной структуре высшего сословия отныне зависело не от его родословной, а от занимаемого им чина — а также от милости императора, который собственным именем начал возводить придворных в княжеское достоинство, ввел графский и баронский титулы, упорядочил использование фамильных гербов, основал первый русский орден Святого Андрея Первозванного и распорядился «знатное дворянство по годности считать». И даже после Манифеста о вольности дворянства  Манифест о вольности дворянства — указ «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству», изданный Петром III в 1762 году и освободивший дворян от обязательной гражданской и военной службы. сохранялось преимущество служащего дворянина перед неслужащим.

Чин — главный показатель успешной службы и благорасположения монарха — приобрел чрезвычайную значимость и подчинил своему влиянию все социальные сферы существования личности дворянина, включая даже повседневную жизнь и приватные человеческие отношения. Бюрократическим статусом определялось все: количество лошадей в экипаже, ливреи лакеев, место в церкви, приглашение на публичную ассамблею, наряды супруги и дочерей служащего дворянина. Требование «выше своего ранга почести» становилось предметом доноса и облагалось штрафом, что стимулировало уважение подданных к чиновной субординации. В то же время «честолюбие и тщеславие» в борьбе за чины всячески поощрялось повышениями по службе, наградами и титулами.

Поскольку при Петре даже в среде дворянства был крайне низкий уровень грамотности, царь объявил получение образования еще одной, помимо службы, неукоснительной обязанностью и одновременно привилегией российского шляхетства. Дворянский состав высших эшелонов бюрократии и армии и определенный уровень просвещенности усиливали социальный гонор высшего сословия, которое «ради службы от подлости отлично». Так государственная служба стала ведущим объектом социального престижа личности и главным сословным достоинством дворянства.

Дворянин и император: служба царю и Отечеству

Петр I. Картина Луи Каравака. Ориентировочно 1716 год © Wikimedia Commons

Смысл государственной службы — обязательной повинности и одновременно привилегии дворянства — связывался с основополагающими ценностями русского исторического сознания. Среди них важнейшей было представление о монархе как о персонификации власти, самого государства и его растущей внешнеполи­тической силы.

В Воинском уставе, утвержденном Петром в 1716 году, Его Величество был провозглашен «Самовла­стным Монархом, который никому на свете о своих делах ответа давать не должен». Петр упразднил патриаршество и поставил во главе всех церковных дел Синод (орган государственного управления, фактически ничем не отличающийся от прочих коллегий). Автор церковной реформы и первый вице-президент Синода, один из идеологов Петра Феофан Прокопович в проповедях называл императора «министром Всевышнего», «державнейшим» посредником нисходящей на народ милости Божьей. Торжественный обряд венчания на царство, непререкаемый авторитет царской власти, режим абсолютизма, ликвидация патриаршества — все эти обстоятельства способствовали сакрализации образа монарха.

Служба монарху сливалась с чувством патриотизма и причастности к победам расширяющейся державы. Важнейшим каналом воздействия на сознание не только царского окружения, но и всего высшего сословия, становился личный пример царя. Неслучайно Петр сам, подчиняясь требованиям «всеобщей службы», приносил пользу Отечеству в чине сержанта, бомбардира, капитана, не гнушался роли ученика «образованных политизированных народов» и стал первым православным царем, покинувшим пределы России, надеясь, что, «на правителя глядя, и подначальные люди» усвоят те же стремления.

Высочайший авторитет самодержца можно рассматривать и как важнейший механизм, обеспечивающий исполнение указов, презрение которых «ничем разнится с изменою». Сам монарх, по своей незыблемой воле принимающий «вечные» и «неподвижные» указы, с установлением абсолютистского правления выступал как единственный субъект законотворчества, и в сознании подданных его воля отождествлялась с законом.

22 октября 1721 года в связи с триумфальным окончанием Северной войны Петру I были преподнесены наименования Император, Отец Отечества и Великий. Это стало новым этапом в развитии монархического сознания подданных: оно еще более тесно переплелось с патриотической гордостью за победы государства, возглавляемого императором. Императорский титул, уравнявший статус Петра I и высшего властителя Европы — императора Священной Римской империи, демонстрировал качественно иной уровень притязаний морской державы, возникшей на окраинах Восточной Европы. За последующие десятилетия эта имперская идея утвердилась в сознании всего высшего сословия и стала ведущим мотивом деятельности каждого его представителя.

Екатерина II вслед за царем-преобразователем тоже провозгласила незыблемой основой государственной идеи самодержавную власть монарха. Но тон власти и расставляемые ею акценты несколько изменились. Если в эпоху Петра главная мировоззренческая ценность беззаветной преданности «Самовласт­ному Монарху» провозглашалась через тексты присяг, публичные проповеди и угрозы отсечения головы, то в екатерининских документах постоянно упоминалось о «природном Нашем человеколюбии» и «материнских увещеваниях». Императрица запретила «бранные и поносные слова» в официальных бумагах, подтвердила уничтожение Тайной розыскной канцелярии и принципа «слово и дело»  Тайная розыскная канцелярия, созданная Петром I в 1718 году, была ликвидирована специальным манифестом Петра III в 1762-м. В том же манифесте вводилось наказание за употребление «ненавистного изражения „слово и дело“»., практически не допустила ни одной смертной казни дворянина, о перспективе «лишения живота» упоминала лишь в назидание и на том месте, где Петр рубил головы, устраивала публичные казни «вредных сочинений».

Такой поворот был связан не столько с характером и кругом чтения императрицы, сколько с тем обстоятельством, что перед престолом теперь стояли более сложные задачи. Россия нуждалась в серьезных реформах местного управления, мобилизации ресурсов для войн за выход к Черному морю, инкорпорации присоединенных территорий. Престолу необходим был социальный слой деятельных просвещенных офицеров и чиновников с развитым государственным сознанием. Потому власти необходимо было позаботиться об «исправлении нравов» и «подготовке их умов для введения лучших законов».

Ставка при этом делалась непосредственно на политически активную образованную элиту. И когда это сословие окончательно превратилось в правящий класс, костяк бюрократического аппарата и армии, основную интеллектуальную силу империи, своего рода несущую конструкцию всего общественного здания, Екатерина дала дворянам в 1785 году Жалованную грамоту, наделившую высшее сословие целым рядом привилегий. Дворянство имело право открывать в губерниях и уездах дворянские собрания, «благородных» нельзя было подвергать телесным наказаниям. Еще раз подтверждался Манифест о вольности 1762 года, отменяющий обязательный характер дворянской службы государству.

Тем не менее сословное законодательство по-прежнему всячески стимулировало готовность «ревностно служить императору и Отечеству» отточенными за десятилетия методами социального контроля. Престол воздействовал на честолюбивые стремления подданных «придать большую знать своей карьере»; разжигал сословный гонор «благородного дворянства», имеющего почетное право «знатной службы»; стимулировал конкурентную борьбу за чин, который, навсегда потеснив родовое достоинство, прочно утвердился в общественном сознании как главный показатель места человека в сословной иерархии, источник ощущения причастности к власти и основной критерий оценки человека обществом и даже его самооценки.

Фронда русского дворянства

Титульный лист Жалованной грамоты дворянству. 1785 год © Проект «100 главных документов российской истории»

Однако часто усилия власти по воздействию на сознание подданных дают непредсказуемые результаты. Воспитываемое столетиями чувство личной зависимости и преданности престолу, служба которому провозглашалась главной мировоззренческой ценностью, превратило высшее сословие в прямых слуг императора. И если в Западной Европе король был «первым среди равных», а сословие феодалов было связано прочной сетью вассально-сеньориальных связей, то в России подданных монарха объединяли только милость двора и дарованные императорской властью чины. Цели дворянства как сословия были растворены в государственном интересе, который отождествлялся с авторитетом престола, и заменены верноподданнической обязанностью.

Со временем в сознании образованной элиты внушаемые властью ценности стали деформироваться: некоторые начинали болезненно воспринимать общепринятые средства продвижения по чиновной лестнице — систему прошений, рекомендаций и протекций — как «выхаживания», «доискивания» и «идолопоклонство». Представления о высшем содержании самой государственной службы тоже постепенно усложнялись: неделимая для традиционного сознания формула ревностной преданности императору и Отечеству начала разрушаться, и некоторые люди, особенно принадлежащие к высшим эшелонам власти, начали различать службу государю, Отечеству, общему благу — и придворную службу. Это усугублялось критикой нравов и взаимоотношений, господствующих в светской среде: их стали описывать как «интриги самые пакостные и стряпческие, нападения клеветливые».

Поначалу недовольство проявлялось только в словесных заявлениях, нарушениях этикета и нестандартном восприятии стереотипных ситуаций, но никак не реализовывалось в продуманных действиях. Если прочитать частные письма дворян второй половины XVIII века, мы увидим, как многие из них дистанцируются от «болтания», «молвы», «слухов», «толков», «сплетен», «злословия» — то есть от господствующего общественного мнения. В среде образованного дворянства формируется зона частной жизни, особую ценность приобретает малочисленное сообщество особых людей, именуемых в пере­писке «умными, честными просвещенными людьми», «прямо благородными людьми», «истинными патриотами» или «обществом добронравных».

В результате влияние идеологической доктрины абсолютизма стало слабнуть, традиционные ценности в сознании дворян отходили на второй план, и некоторые из них направляли свои силы в иные социальные области, независимые от бюрократического аппарата, престола и светской массы. Но интеллектуальная элита не могла противопоставить самодержавию ни экономической мощи крупных земельных владений, ни складывающегося веками прочного положения в провинции, ни монолитной сословной солидарности. И она стала искать для себя иные сферы реализации личности.

Привилегированное положение и определенная бытовая свобода давали фрондирующему дворянину только одну уникальную возможность — удалиться от придворной жизни, светского окружения и изматывающей борьбы за карьеру и обрести пусть временное, а порой и иллюзорное, но успокоение. Сделать это можно было в замкнутом мире дворянской усадьбы, в семейном счастье, дружеском кружке, в масонских исканиях, книгах, писательском труде, в автономной социальной деятельности, например в благотворительности или частном издательстве. Наиболее ярким примером такой социально значимой деятельности, не направленной против власти, но и не зависимой от нее, считается история кружка Новикова. Николай Новиков, писатель, масон розенкрейцерского толка, удалился из Петербурга, взял в аренду типографию Московского университета и открыл частное издательство. В течение знаменитого «новиковского десятилетия» (1779–1789) из этой типографии вышло книг больше, чем за все остальные годы правления Екатерины.

Зона частной жизни формировалась в загородных усадьбах, где часто дворянин, «душевно отставший от всяких великосветских замыслов», предавался «покойному в отставке житью», наслаждению «спокойствием и собственностью своею». В домах интеллектуальной элиты царил особый микроклимат дружеского эмоционального общения, расцвеченный любительским стихотворством и литературными играми.

В то же время во второй половине XVIII века дворяне по-прежнему сохра­няли гордость за величие империи, возвышающее чувство причастности к ее блистательным победам, веру в высший авторитет верховной власти и презумпцию невиновности царственной особы. Эти чувства сдерживали нарастающее недовольство и стремление к самоизоляции от государства — конфликт образованной личности и престола еще зарождался и на уровне обыденного сознания проявлялся только в вопросах, далеких от действия официальных ценностей. Фрондерские настроения уживались с верноподдан­ни­ческими идеалами, порождая причудливые характеры едких пересмешников екатерининского царствования. Такие масштабные фигуры русского XVIII века, как Александр Суворов, Никита Панин Никита Панин (1718–1783) — государственный деятель, дипломат, воспитатель великого князя Павла Петровича. , Николай Репнин Николай Репнин (1734–1801) — дипломат и военачальник., Михаил Муравьев Михаил Мура­вьев (1757–1807) — поэт, писатель, преподаватель великих князей Александра и Константина Павловичей; в александровское царствование — сенатор, товарищ министра народного просвещения, попечитель Московского университета. удивительным образом сочетали службу при дворе, независимость мнений и резкую критику нравов света.

Таким образом, в золотой век русского дворянства инициированные госу­дарством две ведущие тенденции — формирование бюрократии и интелли­генции — достигли определенного равновесия: слой профессиональных чиновников еще не оформился в касту, оттесняющую высшее сословие от управления империей, а дворянская культура еще не переросла в открытую оппозицию престолу. Но случившийся в первой четверти XIX века идеоло­гический раскол господствующего класса и утрата им своих ведущих позиций был, конечно же, генетически связан с социальной историей предшествующего столетия.  

Еще больше материалов о русском дворянстве

Игра «Жизнь дворянина»

Лекция «Роскошная жизнь русских дворян»

Лекция «Почему дворяне всегда были в долгах»

Лекция «Дворяне XVIII века: от слуг престола до оппозиции»

Эволюция российской ментальности. Два субэтноса

При Петре I завершилось сложение основных ценностей российской цивилизации. Они превратились в неосознаваемое в целост-ном виде, но императивно действующее ядро цивилизационного культурного проекта, того эталона, который с тех и до сих пор неосознаваемо пытается воплотить в жизнь российское общество. При этом беспрецедентные реформы не создали условий для развития всего общества, не изменили смысла традиционного социального договора, а лишь конкретизировали его так, чтобы он отвечал интересам всех слоев общества в специфических условиях того времени – тотальной, по сути, отечественной войны.

В России при Петре I завершился начавшийся с Ивана III процесс формирования цивилизационного ядра – системы основных ценностей российского общества. Имея эту основу, своеобразный аналог ДНК, «организм», называемый российской цивилизацией, должен был жить, воспроизводя себя согласно заложенной программе. Не вдаваясь в рассмотрение, насколько общественный организм отличается от биологического, попробуем выяснить, насколько он был способен воспроизводить себя.

При Петре I вышеназванный «организм» получил форму и содержание, приобрел цели и задачи, инструменты их достижения – социальную структуру сословий с их правами и обязанностями и систему управления. Главный вопрос здесь – мог ли этот организм сохранить свою организацию в мирное время? Критерием «здоровой жизнеспособности» можно считать достижение социального согласия, сбалансированности прав и обязанностей отдельных социальных слоев, согласия их на сложившееся распределение прав и обязанностей, что в целом свидетельствует о консолидации общества. Можно ли говорить о достижении социального согласия и консолидации общества в эпоху Петра? Если согласие было до-стигнуто в то время, то созданы ли механизмы его дальнейшего сохранения? Иными словами, ожидали ли социальный организм естественные болезни роста или разрушительные болезни?

Ответ на первый вопрос не является бесспорным. Наиболее четкий отрицательный ответ дан Б. Н. Мироновым[1]. По его мнению, не прямо, но косвенно вытекающему из его анализа, всеобщая крепостная зависимость населения от государства (государственное крепостничество) и социальное согласие – явления несовместные. Крепостное право, которым были охвачены всеслои населения, постулирует ученый, – это совокуп­ность юридических норм, закреплявших личную зависимость человека от его господина, лишение человека большей части личных прав, а также права владеть собственностью и совершать от своего имени гражданские сделки,другими словами, быть субъектом гражданского права. Ключевым моментом отсутствия социального согласия в российском обществе, по его мнению, в ту эпоху было несоответствие между правами и обязанностями дворянства. Это несоответствие объективно сделало ведущую силу общества – дворянство – наиболее ущемленной социальной стратой. Ученый утверждает, что в начале XVIII в. дворянство обладало всеми признаками государственного крепостного состояния (Миронов 1999, т. 1: 361–362).

Жизнь дворянина была жизнью военного, причем не офицера, а солдата на вечной службе. Б. Н. Миронов подробно описывает основные тяготы жизни дворянина: «все дворяне были обязаны нести государственную службу, военную или гражданскую, начиная с 15 лет и непременно с самого низшего ранга, в армии – с солдата. Служба была бессрочной – до болезни или смерти. Две трети членов каждой фамилии должны были coстоять на военной службе, одна треть – на гражданской… Каждый дворянин был приписан к полку или госу­дарственному учреждению, где он проходил службу. Тяжесть службы по­рождала массовое укрывательство дворян от явки на службу и смотры, так называемое нетство, с которым правительство боролось с помощью жесто­ких кар, начиная со штрафов и телесных наказаний и кончая конфискацией имущества и “шельмованием” – лишением всех прав состояния. Например, в 1711 г. 53 офицера, не явившиеся после отпуска в полк в Киевской губер­нии, были лишены поместий, а их жены с детьми были выселены из имений. По указу 1720 г. дворянам, уклоняющимся от службы, грозили наказание кнутом, вырывание ноздрей и вечная каторга. Военная служба была настолько тяжелой, что некоторые дворяне предпочитали записываться в купцы или даже в крес­тьяне, чтобы только от нее избавиться. По воле государя любой дворянин был обязан изменить место жительства, и это право Петр I при надобности ис­пользовал, например, при заселении Петербурга, когда десятки дворянских фамилий были вынуждены переселиться из родных мест на отведенные им участки земли с обязательством в указанный срок построить усадьбу. Дворяне не освобождались и от телесного наказания и терпели розги, палки и плети наравне с “подлыми людьми”… Петр I пытал и казнил заговорщиков тысячами, взяточников – де­сятками, невзирая на чины, титулы и богатство, часто без суда, по личному усмотрению» (Миронов 1999, т. 1: 362). С 1722 г. были введены обязательные паспорта (проезжие грамоты, покормежные, или пропускные, письма) для всякого лица, отлучающегося с места постоян­ного жительства. Поскольку передвигались в основном дворяне, то это означало, что каждый шаг дворянина, сиречь государственного служащего, контролировался властями.

Если принять во внимание аргументацию Миронова и перейти в иную систему координат, то необходимо констатировать следующее. На дворянство была возложена обязанность осуществления ускоренной модернизации[2]. И эта обязанность, по мнению ученого, была не столько привилегией, сколько наказанием. Иными словами, социальный договор по отношению к дворянству не был справедливым. С точки зрения трудовых отношений, а они, хотя, естественно, не только они, лежат в основе социального договора, по отношению к дворянству был нарушен принцип эквивалента: оплата труда не соответствовала его количеству и качеству.

Как известно, оплата труда дворян складывалась из сословных привилегий и двух экономических составляющих: прямая оплата от государства в зависимости от занимаемой должности и доход от поместий и вотчин. При существовании различий между поместьем и вотчиной их объединяло то, что они не были собственностью владельцев (Миронов использует термин «неполная собственность»). Дворяне имели не права собственности, а пользовались правом владения. До середины XVIII в. в русском законодательстве вообще отсутствовало понятие собственность. Миронов пишет: «Говоря строго юридически, помещики продавали, передавали по наследству, меняли и т. п. лишь право пользования своим имуществом» (Миронов 1999, т. 1: 362). До Петра I землю и крестьян можно было передавать всем наследникам владельца. Петр I «Указом о единонаследии» ограничил возможность передачи наследства одним наследником мужского пола, поставив остальных перед необходимостью добывать свой «хлеб насущный» практически единственным способом – за счет службы государству. В целом, как следует из аргументации ученого, оплата труда дворян была ниже стоимости его количества и качества.

В условиях свободного рынка устранение перекосов в оплате труда решается «голосованием ногами». Люди уходят к другому работодателю в той же стране или за ее пределами, что в целом ведет к выравниванию оплаты труда. В условиях тогдашней России с ее ограниченными возможностями эмиграции, закрепощением всего населения, распределением труда по сословиям «голосование ногами» – это свобода перехода из одного сословия в другое. Дворянское сословие при Петре I было открытым на вход и выход. Как упоминалось, имели место как выходы из сословия, хотя они были единичными, так и вхождение, которое было массовым. Из свободы входа и выхода и из того, что численность дворянства при Петре удвоилась, можно сделать определенный вывод: дворянство, особенно если учесть его сословные привилегии, не было социальной стратой общества, ущемленной в оплате труда.

Однако не только в справедливой оплате труда можно видеть причину удвоения дворянства, а также в значимости, весомости той общественной функции, которую выполняло дворянство, – руководство в деле модернизации, что делало естественной, законной его власть над другими сословиями, власть над людьми. Эта власть, делегированная государством сословию, осуществлялась в специфических военных условиях, когда каждый военачальник одновременно «слуга – царю, отец – солдатам». Не будешь слугой царю – не станешь командиром, не будешь отцом солдатам – получишь в бою пулю в спину. В целом во время войны отношение государства к обществу контролируется не только (а иногда не столько) институтами самого общества, сколько необходимостью государства искать приемлемых для общества решений перед лицом внешней угрозы. Иными словами, система ценностей российской цивилизации в том виде, в каком она сохраняется до сих пор, сложилась в условиях войны, когда государство, находящееся в вечном противостоянии с обществом, имело над собой не только внутренний контроль общества, но и внешний – со стороны врага. Если общество отворачивается от государства в условиях войны, государство гибнет. Внешний контроль вынуждает государство осуществлять насилие в том пределе, которое общество считает приемлемым для себя, ни в коем случае не чрезмерным. Во время Петра это было тотальное военизированное подчинение всего общества государству. Форма подчинения – всеобщее крепостное право.Оно способствовало ускоренному развитию в условиях войны, но не в мирное время. В мирное время государство должно стать слугой общества, в противном случае развитие останавливается или обращается вспять[3]. Что же произошло в постпетровской России?

* * *

После смерти Петра I дворянское сословие стремится к расширению прав, уменьшению обязанностей, устранению порядков, унижающих человеческое достоинство. Это стремление могло осуществляться или путем революционных демократических преобразований для всех – полного уничтожения крепостной зависимости всего населения от государства, о чем дворяне и не помышляли, или путем присвоения сословием политических, экономических, правовых и властных полномочий государства, государственной исполнительной и судебной власти.

В соответствии с духом социального договора до первой ревизии в 1719 г. права дворян на крестьян и их труд были ограничены. Помещики стремились расширить свою правоспособность и ограничить правоспособность крестьян и других слоев населения. Основные вехи процесса таковы.

С 1679 по 1731 гг. государство непосредственно собирало налоги со всего населения путем подворного обложения. В 1731 г. помещики получили право на сбор подушной подати со своих крестьян, то есть устранили прямую фискальную связь государства с основной частью населения.

В 1741 г. была разорвана символическая прямая политическая связь крестьян и власти: отменена присяга помещичьих крестьян на верность вступающему на престол государю.

С 1746 г. привилегия покупать крепостных закреплена за дворянами, другим сословиям покупка крепостных была запрещена.

В 1760 г. помещикам было разрешено ссылать крестьян в Сибирь на поселение с зачетом их за рекрутов. Иными словами, государство передало часть своих функций по системе наказаний.

С 1761 г. помещики лишили крестьян экономической правоспособности: помещичьим крестьянам было запрещено выдавать векселя и вступать в поручительство.

С 1765 г. помещики получили право ссылать крестьян за проступки на каторжные работы.

Жалованная грамота дворянству 1785 г. закрепила за ним монопольное право владеть землей и крепостными.

Постепенно облегчались условия служения дворян государству, смягчались наказания за недобросовестное служение. В 1730 г. был отменен указ 1714 г. о единонаследии. В 1737 г. срок дворянской службы был сокращен с пожизненного до 25 лет, а дворянские недоросли освобождены от обязательного школьногообучения. Постепенно гуманизировалась система наказаний. В качестве важной вехи здесь можно выделить запрещение с 1757 г. вырывания ноздрей и клеймения женщин.

В целом преобразования были направлены на приватизацию прав государства одной социальной группой общества[4]. Логическим завершением процесса стала Хартия вольностей дворянства 1762 г. – освобождение дворян от обязательной службы государству.

«Хартия вольностей дворянства» 1762 г. означала освобождение дворян от обязательной службы государству при сохранении и даже ужесточении крепостной зависимости крестьян от помещиков. Если помещики больше не обязаны служить государству, но народ не освобождается от службы помещикам, то происходит разрушение смысла всеобщего служения – основы негласного социального договора. Ключевский пишет, что на следующий день после опубликования «Хартии вольностей…» должно было произойти освобождение крестьянства от крепостного права. Освобож-дение крестьянства означало бы ликвидацию старого негласного социального договора и необходимость заключения нового, в котором не общество должно служить государству, но государство – обществу. Освобождение, как пишет историк, произошло на следующий день, но фактически только через сто лет и вовсе не означало принципиальную смену социального договора и изменение системы ценностей. Об этом речь пойдет дальше. Сейчас же остановимся на феномене общественного бессознательного.

Несмотря на освобождение от службы государству, помещики на уровне собственного индивидуального сознания продолжали служить не столько по экономической необходимости, но прежде всего по моральному долгу. В отличие от дворян, выходцев из всех слоев населения России, для помещиков, кроме обнищавших, служба не являлась экономической основой существования. Иными словами, не служба, а служение было их смыслом жизни. Екатерина Великая вела непрерывные войны. И русский офицер в отличие от европейского всегда шел впереди солдат. Всегда, вплоть до Первой мировой войны, на которой погибло практически все русское кадровое офицерство. Наиболее тяжелый и страшный налог – налог «кровью», как говорили французы, русское дворянство и до, и после «Хартии вольностей…» платило неукоснительно. Несмотря на колоссальную гибель офицеров, никакого недостатка в русском офицерстве при Екатерине II и дальше не было.

Для понимания сути раскрепощения дворянства надо обратить внимание на то, что «Хартия вольностей дворянства» освободила каждого отдельно взятого дворянина от службы государству, но не освободила сословие. Более того, сделало службу государству условием существования не столько государства, сколько себя как привилегированного сословия в данном государстве. Таким образом, де-факто, поскольку государство было приватизировано сословием, то есть на уровне подсознания, а для некоторых и сознания, дворянство служило государству ради сохранения собственных корпоративных интересов. Моральным оправданием сословных привилегий для дворянства было его убеждение в том, что социальная функция сословия состоит не в службе, а именно в служении государству, отечеству.

* * *

После Петра I за срок смены трех демографических поколений дворяне – государственные служащие становятся не только профессионально, но и культурно ориентированными на Европу. Дворянство стремится европеизировать свой образ жизни, воспринять европейскую культуру, то есть совокупную систему общепринятых ценностей, убеждений и пра­вил, ограничивающую область допустимого поведения в том или ином обществе. Этот процесс интенсифицируется в эпоху Екатерины Великой. Императрица сама была представительницей европейской культуры, и ее деятельность во многом была просветительской. Как аргументированно пишет С. Г. Пушкарев, время Екатерины было временем зарождения русской интеллигенции. За весь XVIII в. в России было издано около 9500 книг, из них 85 % приходится на царствование Екатерины. Именно она ввела женское образование для дворянок: создала женские школы, ввела неформальную, но обязательную необходимость знаний, причем не технических, как для мужчин, а и гуманитарных.

Но, пожалуй, самое главное изменение в жизни дворянства в нашей стране произошло в результате Французской революции. Здесь нужно обратиться к специфике воспитания недорослей. Родители, кроме самых бедных дворян, как правило, не занимались воспитанием собственных детей. До 5 лет их опекали, а практически воспитывали няньки, затем дядьки из собственных крепостных крестьян, затем – гувернеры-иностранцы[5]. Мода на гувернеров-иностранцев сложилась до Французской революции, но тогда уровень их знаний был не всегда высоким. Французские аристократы, которые были изгнаны революцией из Франции, расселились по всей Европе, значительная часть их осела в России. В Европе свободные вакантные места на государственной службе были ограничены. В России их тоже было мало. Но в России французских арис-тократов принимали в семьи как членов семей. При этом быть приживалками для них было невозможно по сознанию человека европейской культуры, европейской ментальности. В богатых и средних по достатку дворянских семьях они становились гувернерами и гувернантками, что в весьма специфическом процессе воспитания молодых русских дворян стало решающим фактором[6].

Гувернеры сменяли или заменяли дядек и воспитывали недорослей до поступления в учебные заведения. По созданной в 1803 г. системе образования «приходское училище – уездное училище – губернское училище – гимназия – университет» можно было поступать сразу в университет, что делали дети, получившие хорошую домашнюю подготовку. Со времени не столько Екатерины Великой, сколько Александра I возникло новое поколение русских дворян, для которых французский язык стал родным. Русское дворянство стало не просто говорить и читать, оно стало думать, мыслить по-французски. Оно стало готовым, открытым для восприятия всей европейской культуры. В процессе воспитания, хотели они того или нет, понимали или нет, гувернеры-французы «прививали» своим воспитанникам культуру европейской цивилизации. И поскольку «прививка» осуществлялась с раннего детства, европейская культура воспринималась не столько сознанием, сколько подсознанием.

Если культурно русское дворянство все более европеизировалось, то претерпевала ли при этом изменения система основных ценностей?

В европейской системе ценностей главной является свободная личность, в российской, где главная ценность – это государство и служение ему, есть место неравенству людей вплоть до полного – в виде рабства. Все дворяне понимали, что крепостное право – позор России перед просвещенной Европой, но спокойно этот позор переносили, не пытаясь его ликвидировать. Как отмечал Ю. М. Лотман, образованный «человек эпохи Пушкина и Вяземского в своем бытовом поведении легко перемещался из области прозы в сферу поэзии и обратно. При этом подобно тому, как в литературе “считалась” только поэзия, прозаическая форма поведения как бы вычиталась при оценке человека, ее как бы не суще­ствовало» (Лотман 1994: 384, 109, 189). Лишь отдельные представители русского дворянства воспринимали европейскую систему ценностей как целостную систему жизненных установок. В подавляющем большинстве дворяне даже личную свободу, как подчеркивает Б. Н. Миронов, восприняли не по-европейски, а традиционно, как вольность (Миронов 1999, т. 1: 378), то есть как сословную привилегию.

Следует специально отметить факт закрепления земли за помещиками на правах частной собственности. До «Хартии вольностей…» понятия частной собственности в жизни общества не было, его заменяло понятие владения. Понятие собственность, появившееся в середине XVIII в. в русском законодательстве, возникло не путем саморождения и саморазвития, а внеэкономическим присвоением государственной собственности. В 1762 г. по «Хартии вольностей…» помещики получают в частную собственность землю и крестьян. Осуществлялась первая массовая приватизация в России по тому же принципу, что в конце XX в.: кто чем распоряжается от имени государства, то и получает в частную собственность. Но поскольку никаких традиций частной собственности не было, а владение государственной собственностью до того было временным и условным, то процедура приватизации главного вида собственности встретила не только ментальные, но и технические препятствия. С одной стороны, она не имела морального основания, а с другой – вылилась в сложное и длительное мероприятие – Генеральное межевание, призванное точно опре­делить границы земельных владений отдельных лиц, общин, учреждений. Начатое в 1765 г. Генеральное межевание растягивается на полстолетия и завер­шается в начале XIX в.

Если говорить о собственности как о неотъемлемом элементе системы основных ценностей, то прежде всего нужно сказать, что ей в российской системе ценностей места не было: императив всеобщего служения и частная собственность несовместимы. Что-то должно было если не устранить, то подавить другое.

Казалось бы, введение в повседневную жизнь понятия собственности должно было стать пусковым механизмом изменения ментальности в сторону ее европеизации, ведь частная собственность, как мощный локомотив, должна была потянуть за собой остальные европейские ценности: свободу – политическую и экономическую независимость личности, императив права, когда закон «превыше короля», понятие эквивалента, прежде всего в экономической ипостаси рынка. Должна, но могла только при отсутствии блокирования со стороны традиционной системы ценностей.

Русский дворянин готов был служить, но не свободно продавать свой труд. Он был в этом смысле подобен древнему греку, для которого в порядке вещей была работа на себя, высоко престижно выполнение государственного заказа, но работать на другого гражданина своего города – позорно. У древнего грека работать не на себя мог раб или негражданин. По-европейски культурный русский дворянин не был готов воспринимать всю систему ценностей европейской цивилизации, не мог рассматривать не только труд как самоценность, как естественное условие жизни[7], но и рыночные отношения как естественные, а частную собственность – как следствие продажи собственного труда на рынке. Точнее, мог, когда волею судеб был обречен жить в Европе, но не мог в России. В традиционной российской системе ценностей деятельность в связке производство – рынок считалась если не аморальной, то не слишком достойной человека образованного. А дальше, поскольку средства на статусное культурное состояние помещик не мог иметь за счет службы (за счет службы можно было иметь шинель Акакия Акакиевича) и не мог позволить себе за счет продажи своего труда на рынке, то оставалось только одно: иметь средства лишь за счет внеэкономической эксплуатации крестьян, лишив их политической и экономической свободы. Такова была проза жизни.

Как же мог русский помещик в этих условиях воспринимать дарованную ему собственность? Не как самоценность, а как награду за служение, не более чем как одну из многих привилегий сословия за служение государству.

Хотя дворянство не перешло на европейскую систему основных ценностей, это нисколько не мешало ему становиться европейцами культурно. На примере русского постпетровского дворянства видно, что культура и ментальность – не синонимы. Человек может быть поликультурен, к примеру, по культуре русским и французом, но как не может быть одновременно и мусульманином, и христианином, так не может и действовать на основании прямо или косвенно взаимоисключающих основных ценностей и оставаться при этом душевно здоровым. В сохранении системы ценностей, завершившей свое сложение при Петре, и несоответствии этой системы системе ценностей европейской цивилизации мне видится традиционная русская особенность – думать одно, говорить другое, а делать третье. Такое возможно лишь при несовпадении культуры и ментальности, подмене одного понятия другим.

В постпетровской России общество разделилось, при этом разделение произошло не по социальному или конфессиональному этническому критерию, но по принадлежности к двум разным культурным системам. В одной системе оказывается государство и дворяне, в другой – все остальное население, платившее дань государству и живущее самостоятельно.

Крестьянин, лишенный возможности служить государству, обделенный собственностью, не только не желал работать, уважать чужую собственность, он в принципе не мог согласиться на такое изменение народной жизни. Восстание Пугачева (1773–1775 гг.) – народный ответ на односторонний разрыв дворянством социального договора. Во главе восстания не случайно оказались казаки. Казачество – единственная социальная страта общества, для которой главными ценностями были не государство, служение, порядок, иерархия, госрегулирование, а личность, свобода, равенство и солидарность. Но боролся Пугачев не за эти ценности, а за ценности петровской России. Его окружают «офицеры», «генералы» и «фельдмаршал» – новые «правильные» слуги государевы. Чтобы стать офицером у Пугачева, нужно убить десять дворян – «неправильных» слуг государевых.

На первый взгляд, парадоксально, что ответ народа идет от имени псевдоцаря. Но восстановление социального договора по логике взаимного служения – функция царя. Пугачев – якобы чудесно спасшийся Петр III, который вне подозрений в нарушении договора, и его задача – наказать помещиков. На уровне сознания восставших – ликвидировать не дворян как социальную группу, выполняющую свою роль согласно социальному договору, но то дворянство, то есть тех слуг государевых, которые превысили свои функции, противоправно приватизировали государство. Цель восстания – на месте узурпаторов создать новый госаппарат. На уровне общественного бессознательного восстание имело целью восстановление общественного договора, единства общественного организма, его жизнеспособности, потенции к развитию.

Если бы социальный организм был подобен биологическому, то есть такой системе, которая, будучи созданной, уже не может жить иначе чем как единое целое, то мы должны были бы сделать следующие выводы, которые в целом соответствовали бы традиционной историографии. Поражение народного восстания не привело к социальному согласию. «Болезнь» социального организма не была излечена. А как ее можно излечить? Негласный социальный договор – один из элементов системы основных ценностей, где все элементы органично связаны между собой. Следовательно, деформации должны были подвергнуться и остальные. Напомним, что при Петре I дворяне были призваны нести бремя главной ответственности за преобразования, то есть за выполнение ценности развития, той ценности, ради которой общество добровольно лишило себя возможности самоорганизации, то есть права принятия решений «снизу», того права, которое способствует возвышению ценности личности. Для этого государству (царю) и был дан карт-бланш на управление, на право принятия решений «сверху» и на беспощадное подавление инакомыслия, что Петр и осуществлял, не делая исключения даже для собственного сына.

Высокая эффективность государственного аппарата в петровское время была обусловлена его открытостью для всех слоев населения и выражалась в открытости дворянства как социального слоя для входа и выхода. При Петре (как никогда прежде и после) дворянин был выходцем из всех социальных страт. Это было одной из важнейших причин успешности петровских преобразований, преобразований всего общества в специфических условиях войны. Все общество в мирное время должно было развиваться иначе, чем в военное. Дворянство – модернизирующее сословие – должно было соответствовать исторической миссии как качественно (иметь цель трансформировать систему ценностей), так и количественно.Соответствие количественное для выполнения ценности-вектора развития требует сохранения открытого доступа в дворянство и его роста, соответствие качественное – перехода дворян, не выдерживающих испытания бременем ответственности, в другие социальные слои. После Петра переход дворян в другие социальные слои стал явлением исключительным, а количественный прирост дворянства – ограниченным[8]. В совокупности перемены шаг за шагом способствовали превращению дворян в привилегированное и (по сравнению с петровским временем) закрытое сословие[9]. И то и другое было нарушением негласного социального договора о всеобщем и прямом служении государству и отходом от достигнутого при Петре социального консенсуса – системы основных ценностей. Не что иное, как доступность образования для всех слоев населения, создавало возможность служения для всех сословий. Чиновничество и в постпетровское время формировалось из всех слоев населения и было при этом самым верноподданным государству социальным слоем (Миронов 1999, т. 2: 208), но в отличие от петровского времени трудность получения образования для низших слоев населения препятствовала эффективной ротации госаппарата на основе меритократии.

Итак, сохранение доступности образования для всех слоев населения и открытость дворянского сословия на вход и выход были ключом к сохранению единства общества на основе согласия относительно основных ценностей. Однако при жизни Петра I не удалось создать защитные механизмы самосохранения, самовоспроизводства созданной им системы[10]. Отсутствие защитных механизмов обусловило процессы, способствующие деградации системы в целом. Дворянство стало не просто нарушителем социального договора, своей борьбой за сословные права и привилегии оно отделило себя от народа, резко ограничив для него возможность профессиональной мобильности, что в сословном обществе означало ограничение социальной мобильности[11].

Если предположить, что социальный организм подобен биологическому, то обозначенную ситуацию можно классифицировать как болезнь, которая перешла в фазу хронического недомогания, чреватого структурными и функциональными изменениями, какие происходят в больном организме в отличие от здорового. Путь излечения «подсказывали» непрерывные после восстания Пугачева и вплоть до освобождения от крепостного права локальные волнения крестьян и непрерывно растущие слухи среди них о царском указе об освобождении от крепостного права, указе, якобы скрываемом от крестьян помещиками. Но социальный организм, как мы видим, не подобен биологическому. И если исходить из того, что «ДНК» социального организма – это целостная система основных ценностей, то следует признать, что произошел разрыв единой социальной ткани, и на месте одного образовалось два социальных организма: один – дворянский, другой – крепостных крестьян. Оба – в жидком «бульоне» маргинальных социальных слоев, тяготеющих к одному из двух «организмов». В этом разрыве важно установить, произошло ли изменение ДНК, и если произошло, то в чем оно заключалось.

В настоящее время уже не является дискуссионным тот факт, что в постпетровской России образовались два мира, две системы, две социальные структуры с разными правилами поведения, которые самовоспроизводились и ужесточались в этом самовоспроизводстве, две социальные сети, порождающие различный обобществленный корпус знаний и представлений, две разные коммуникационные системы, формировавшие разный уклад жизни. Все это ведь можно объединить одним обобщением: возникновением двух культур, что ныне признано за общее место. В этой ситуации необходимо лишь попытаться выделить самые общие, главные черты, характеризующие каждую из систем, и выяснить, обязательно ли ментальное размежевание является следствием культурного. Это тем более необходимо, поскольку два социальных организма жили в одной стране, в одном времени, в одном вмещающем ландшафте, были гомогенно перемешаны, но находились не в симбиозе, а в антагонистических отношениях. Неслучайно «с точки зрения крестьянина, обмануть соседа или родственника – аморально, а обмануть в интересах крестьян чи­новника или барина – нравственный поступок» (Миронов 1999, т. 1: 440).

Противостояние систем нашло свое выражение в двух основных видах: коллективном экономическом и индивидуальном психологическом. О первом противостоянии речь пойдет ниже, а индикатор второго, на наш взгляд, в том, что прак­тически на каждого помещика хотя бы раз в его жизнинападали крестьяне. Об этом пишет Б. Н. Миронов (Там же: 406), ссылаясь на Н. С. Волконского (Волконский 1898: 42) и А. Романовича-Славатинского (Романович-Славатинский 1870: 367–368).

Крепостное крестьянство, лишенное собственности на землю, политической свободы и экономической правомочности, утратив ранее надежды на экстенсивное развитие, лишилось и возможности интенсивного развития, той возможности, которую открывали для всех слоев общества петровские реформы. Снижение урожайности и рождаемости – два самых ярких показателя жизни крепостного крестьянства в течение XVI – первой половины XIX в. Дворянство отделило народ от одной из двух главных ценностей – развития, лишило перспектив улучшения уровня и качества жизни, оставив возможность, как на Востоке, замены ценности развития ценностью стабильности. Крепостное крестьянство, лишенное стимулов развития, было поставлено перед необходимостью элементарного выживания «здесь и теперь» в узких локальных мирках и одновременно было спровоцировано на «забастовку по правилам» и вытекающую из нее низкую производительность труда.

Еще раз обратимся к фактам, приводимым Б. Н. Мироновым. «Крестьяне, – пишет ученый, – работали ровно столько, чтобы удовлетворить свои минимальные потребности…Подтверждение этому мы находим в большом числе праздников и вообще нерабочих дней в де­ревне в течение XVIII – начала XX в. В 1850-е гг. в канун отмены крепост­ного права общее число нерабочих дней в году доходило до 230, в начале XX в. – до 258, в том числе общее количество воскресных и праздничных дней – соответственно до 95 и 123… обычай запрещал начинать полевую работу раньше других, но разрешал быть последним» (Миронов 1999, т. 1: 401). «Русские крепостные крестьяне… интенсив­но работали только в периоды посева, покоса и жатвы. В остальное время продолжительность и интенсивность труда были ниже по сравнению со сво­бодными западноевропейскими фермерами и с крепостными крестьянами в странах Восточной Европы… Крепостной мужчина работал примерно в 2,6 раза меньше, чем раб в США, и в 2,3 раза меньше, чем рабыня» (Там же: 400). «Труд, в понятиях крестьян, должен быть умеренным (“Подать оплачена, хлеб есть, и лежи на печи”). Крестьяне искренне верили, что работать в воскресенье и церковные праздники грешно и бессмысленно» (Там же: 329). «Крестьяне, пытавшиеся работать в воскресенье и праздники, наказывались: их штрафовали, а нередко избивали и ломали их инвентарь. Низшая сельская администрация и община действовали в таких случаях со­лидарно» (Там же: 402). В праздник крестьянин никому не подчинялся, никого не боялся – это была зона, недоступная для помещика и властей. Такое было отношение к труду, которое, как мода, распространялось от крепостных на всех крестьян.

Искать иные причины низкой производительности труда русского крестьянина в природно-климатических условиях России (это, кстати, в отличие от многих российских историков для Б. Н. Миронова несвойственно), природной лени и исконной любви к выпивке можно было бы, если бы не предыдущая история. В отличие от XVIII–XIX вв. в XVI в. простой русский народ не был подвержен ни массовым празднествам, ни пьянству. Такой авторитетный и объективный свидетель, как Сигизмунд Герберштейн, писал: «Знатные люди чтят праздники тем, что после обедни бражничают и надевают пышную одежду; простой народ, слуги и рабы большею частью работают, говоря, что празд­новать и пользоваться досугом – дело господ. Горожане и ремесленники бывают у обедни, а после нее возвращают­ся к работе, думая, что честнее заниматься трудом, чем попусту терять достаток и время в пьянстве, игре и по­добных вещах» (Россия XVI века… 2003: 194). В то же время иностранцы отмечают для XVI–XVII вв. у дворян в противоположность простым людям беспробудное пьянство (см.: Россия XVI в. … 2003)[12].

В системе основных ценностей крепостного крестьянства ценность-объект – государство, персонифицированное в царе, осталась главной. Все надежды на улучшение жизни, прежде всего на освобождение от крепостного права, крестьяне связывали с царем. По принципу фрактальности (самоподобия) в деревне восторжествовало всевластие главы большой семьи – «большака». Остальные ценности обыденной жизни стали напоминать дальневосточную систему. Государственное регулирование было замещено самоорганизацией. Неизменный порядок, ритуал и семейная иерархия поддерживались самой крестьянской общиной. Система обыденных ценностей крестьянства представляется следующей. Ценность-объект – государство, ценность-вектор – стабильность, далее – мир, порядок, традиции, иерархия, ритуал, общинная самоорганизация. Иными словами, в обыденной жизни деревня вернулась не просто к допетровскому времени, но ко времени до средневекового социально-экологического кризиса и до утверждения ценности всеобщего служения, дискредитированного постпетровскими реформами.

В такой ситуации неизбежен вопрос: можно ли ставить знак равенства между сиюминутными идеалами обыденной жизни, обус-ловленными ситуацией элементарного выживания, и императивами общественного бессознательного? Если бы имело место такое соответствие, то слухи об освобождении от крепостного права, доходя до каждого крестьянина, не прокатывались бы периодически по стране со скоростью, не уступающей скорости государственных депеш. Крестьяне связывали свои надежды со справедливым царем, с государством, которые установят правильный порядок с патерналистским и меритократическим управлением, социальной мобильностью, обеспечат возможность развития не только для дворян, но и крестьян.

Два мира, две системы в одной стране, в одном времени и вмещающем ландшафте, соприкасающихся, но автономных, объективно создавали взрывоопасную гремучую смесь, которая могла быть ликвидирована только действием единой системы общепринятых ценностей, убеждений и пра­вил, ограничивающей область допустимого поведения, что является правилом для любого общества. Единство обычно поддерживается законами, то есть общими правилами. Этих общих правил у двух миров не было. С реальностью отсутствия общих правил всегда были вынуждены считаться в России (видоизмененной ситуация сохраняется до сих пор). «Верхи» стали жить по формальному, «низы» – по обычному праву. В Европе обычное право постепенно заменилось формальным. В России этого не произошло.

Со времени не столько Екатерины Великой, сколько Александра I возникла проблема и осознание того, что народ-то другой! И на высшем слое лежит обязанность воссоздания культурного единства всего российского общества, то есть служения уже не только и не столько государству, то есть в конечном счете – себе, но – народу. Реализовалось это понимание разрыва социальной ткани общества лишь после осознания очевидного отставания от Европы и потенциальной угрозы потери государственной независимости, выявившейся в ходе позорной Крымской войны. Переходом от осознания к действиям стали реформы шестидесятых годов XIX в. В сфере сознания это была попытка привить всей России европейскую культуру в полном объеме, но в области общественного бессознательного это означало нечто другое, а именно: выбор системы основных ценностей, переход всего общества на европейскую или реставрация традиционной системы ценностей.

Литература

Афанасьев, А. Л. 1997. Иван Прыжов: история пьянства и трезвости в России. Общественные науки и современность 3: 85–93.

Волконский, Н. С. 1898. Условия помещичьего хозяйства при крепостном праве. Русское богатство 4. Рязань.

История Японии. Т. 1. М.: Ин-т востоковедения РАН, 1999.

Капра, Ф. 2004. Скрытые связи / пер. с англ. М.: Изд. дом «София».

Кульпин, Э. С. 2008. Золотая Орда: судьбы поколений. М.: Инсан.

Лотман, Ю. М. 1994. Беседы о русской куль­туре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XX века). СПб.: Искусство-СПб.

Миронов, Б. Н. 1999. Социальная история России периода империи (XVIII – начало XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства: в 2 т. СПб.: Изд-во Д. Буланина.

Пушкарев, С. Г. 1991. Обзор русской истории. М.: Наука.

Пушкин, А. С. 1899. Избранные сочинения. Т. 2. СПб.

Романович-Славатинский, А. 1870. Дворянство в России от начала XVIII столетия до отмены крепостного права. СПб.

Россия XVI века. Воспоминания иностранцев / пер. с англ. Н. Белозёрской, Ю. Готье. Смоленск: Русич, 2003.

Lakoff, G., Johnson, M. 1999. Philosophy in the Flesh. N. Y.: Basic Books.

[1] Б. Н. Миронов является автором фундаментального исследования эволюции России XVIII–XX вв. Это исследование, осуществленное в последние годы, будучи в большинстве случаев исчерпывающим с точки зрения привлечения к анализу фактического материала, позволяет ссылаться на его анализ и источниковедческую базу, не прибегая к самостоятельному анализу первичного материала и осуществляя таковой лишь в отдельных случаях. Однако далеко не со всеми выводами ученого можно согласиться.

[2] Востоковеду нельзя не отметить удивительную похожесть, вплоть до совпадения деталей, петровских и японских реформ при становлении японской государственности с середины VII в. н. э. (см.: История Японии 1999: 86–137). При этом реформы в Японии приближали ее не к Европе, а к традиционному Китаю.

[3] В предыстории России прецедент перехода от порядков тоталитарного военного государства к нетоталитарным, обеспечивающим развитие, исследован мною на примере Золотой Орды (см.: Кульпин 2008).

[4] Образовавшаяся при этом государственная система имеет своим аналогом в европейской истории при всех отличиях, пожалуй, лишь Спарту в древней Греции.

[5] Вспомним няню А. С. Пушкина и дядьку Петруши Гринева в «Капитанской дочке»: «В то время воспитывались мы не по-нынешнему. С пятилетнего возраста отдан я был на руки стремянному Савельичу, за трезвое поведение пожалованному мне в дядьки. Под его надзором на двенадцатом году выучился я русской грамоте и мог очень здраво судить о свойствах борзого кобеля. В это время батюшка нанял для меня француза, мосье Бопре, которого выписали мне из Москвы с годовым запасом вина и прованского масла… Бопре в отечестве своем был парикмахером…» (Пушкин 1899: 91–92).

[6] Как пишет Ф. Капра, ссылаясь на труд двух ведущих представителей когнитивной лингвистики Джорджа Лакоффа и Марка Джонсона «Философия во плоти» (Lakoff, Johnson 1999), большинством первичных метафор мы овладеваем автоматически и бессознательно в раннем детстве, в дальнейшем же наше мышление, аккумулируя наши подспудные знания и убеждения, по большей части бессознательно оперирует ими на уровне, недоступном обычному сознательному осмыслению (Капра 2004: 46, 84).

[7] Наиболее яркий литературный пример – Обломов из романа И. А. Гончарова.

[8] Исключение наблюдалось лишь однажды. «Увеличение числа дворян в 1782–1795 гг. на 508 тыс., – отмечает Б. Н. Миронов, – произошло вследствие инкорпо­рации в состав России украинских и белорусских земель после раздела Польши, где дворян было больше, чем во всех великороссийских губерниях вместе взятых» (Миронов 1999, т. 1: 130).

[9] За четверть века петровских реформ численность дворянства возросла вдвое. Следующее удвоение произошло через сто лет (Там же, т. 2: 208). Несмотря на медленный количественный рост, дворянство в течение века было в состоянии управлять государством за счет непрерывного качественного обновления. Как пишет Б. Н. Миронов, «оно пополнялось наиболее способными и энергичными представителями духовенства, купечества, мещанства и крестьянства, кото­рые, к тому же, были в высшей степени лояльными к существующему режиму, так как он дал им возможность войти в состав самого привилегированного сословия. Дворянство интенсивно получало свежую кровь и через браки с представителями других сословий, что усиливало его интеллектуальный и, так сказать, энергетический потенциал. …в дворянство переходили только те представители других сословий, которые в предшествующий переходу в дворянство период своей жизни по­лучали образование, профессию, делали карьеру на государственной службе, приобретали мировоззрение и привычки, свойственные дворянству. Это означало, что они «одворянивались» прежде, чем получали статус дворянина. Данное обстоятельство вместе с ростом требований к служебному положе­нию, дававшему право на дворянство, приводило к тому, что перемещения в дворянство из других сословий не нарушали, а, наоборот, способствовали формированию дворянской субкультуры, сословных традиций, понятий чес­ти, манеры поведения, ментальности. Ибо никто так не был щепетилен в отношении соблюдения чистоты дворянской субкультуры, как новые дворя­не» (Там же, т. 1: 146).

[10] Здесь мы видим проявление принципиальных различий между социальными и биологическими организмами, что означает более значимую роль того, что по аналогии с биологическими организмами можно назвать РНК, и необходимость исследования аналога РНК в общественных организмах.

[11] В Китае, где социальная мобильность была следствием профессионального роста чиновника, в любой деревне односельчане стремились дать образование, необходимое для получения должности чиновника, хотя бы одному из своих крестьян, и на этом стоял социальный договор традиционного китайского общества.

[12] О генезисе пьянства в России написана монография Ю. Э. Кульпиной, которая, надеюсь, скоро будет опубликована. О пьянстве на Руси есть интересная работа А. Л. Афанасьева, который прямо связывает насаждение пьянства сверху как источника пополнения казны со становлением самодержавия, с началом процесса в 1552 г. (Афанасьев 1997: 85–93).

Дворяне в роли помещиков. Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века

Дворяне в роли помещиков

Прекратив раздачу казенных земель, государство признало, что дворянское землевладение более не выполняет военной функции. Прописанное в законе о единонаследии слияние вотчины и поместья оставалось в силе и после отмены закона. Владеть земельными угодьями и крепостными с 1730 года дозволялось лишь дворянам, и эта привилегия стала наиболее ярким показателем их сословной принадлежности. Провинциальному дворянству не приходилось рассчитывать на царские щедроты, поэтому расширить свои владения они могли только путем наследования земель, посредством брака либо покупки. На деле практиковалось также расширение земель за счет соседей, которые не могли оказать сопротивления, а также расселение беглых крестьян на пустовавших землях, примыкавших к поместью^{170}. В исторических трудах консолидация средних и крупных поместий в XVIII веке освещена весьма обстоятельно^{171}. Если представлялась подобная возможность, состоятельные российские дворяне уделяли серьезное внимание своим поместьям, лично занимались агрономией и существенно повышали урожайность и земельную ренту. Характерной тенденцией того времени был поэтапный переход от производства для собственных нужд к рыночному производству сельхозпродукции при максимальной эксплуатации рабочей силы крепостных крестьян, к которым применялись меры внеэкономического принуждения. Помещики, будучи производителями сельскохозяйственной продукции, водки и иных товаров, осуществили переход к денежной экономике, одновременно воспрепятствовав монетизации крестьянских крепостных повинностей. Помещики и крестьяне не превратились в рантье и арендаторов, а остались господами и холопами.

Насколько этот вывод применим к мелким дворянским поместьям, которые насчитывали менее 20 крепостных душ, сказать трудно. Из-за скудости источников мелкие поместья недостаточно хорошо исследованы^{172}.

Отношения помещиков с властями были пропитаны недоверием, взаимным обманом и желанием рассчитаться. Целый ряд реформаторских начинаний провалился. С наибольшим упорством дворяне сопротивлялись попыткам Петра создать нечто вроде «дворянского самоуправления». Вероятно, помимо политической апатии здесь сыграла свою роль и боязнь оказаться вовлеченными в систему коллективной ответственности[39]. Наконец, в 1727 году структура региональных властей снова обрела вид, мало отличавшийся от положения дел в XVII веке^{173}.

Губернаторы и воеводы, направлявшиеся в провинцию из Москвы, происходили, как правило, из рядов столичного дворянства и занимались на местах взиманием налогов, судопроизводством и исполнением полицейских функций. В том, что чиновников нижнего ранга часто набирали из числа местных дворян, не стоит видеть признаков местного самоуправления. На таких постах чиновники едва ли могли на законных основаниях влиять на ход дел, и назначались на них часто отставные офицеры^{174}. По мнению Ивана Посошкова, дворяне стремились занять такие должности, чтобы, злоупотребляя властными полномочиями, обогатиться за счет соседей^{175}. Впрочем, повиновение дворян региональной власти было далеко не безграничным. Богатым дворянам не стоило большого труда влиять на решения чиновников^{176}. Однако и при неудачном исходе у них не было повода для чрезмерных опасений. К примеру, в случае, если чиновники дознавались об уклонении дворянина от службы, до ареста они доводили дело лишь после того, как их многократно выставили за порог. Если в конечном итоге подозреваемого не удавалось застать, они в качестве «залога» уводили у него пятерых крепостных^{177}. Дворяне, которые ощущали свое социальное превосходство над чиновниками, не пускали последних на свою территорию и не останавливались перед самой грубой бранью^{178}.

По этой причине начислять и взимать налоги в провинции стоило властям немалого труда^{179}. Подушная перепись, стартовавшая в 1719 году вслед за подворной переписью 1710 года, в ходе которой не удалось собрать достоверных сведений, также дала откровенно заниженные данные. Лишь благодаря масштабному применению военной силы и угрозам жесточайших наказаний правительству к 1728 году удалось выявить, как ныне известно, в общей сложности 1,4 миллиона неплательщиков^{180}. В первые годы подушной подати собиралось в среднем 70 процентов, а в иных регионах — всего лишь 30 процентов от разверстанной суммы налога^{181}. Причиной тому было не только резкое повышение размера налога[40] и истощение экономики после двадцати лет войны, но и саботаж со стороны помещиков и крепостных крестьян^{182}. Поскольку замысел Петра заручиться поддержкой местного дворянства посредством выборов на чиновничьи посты, последний раз обнародованный в Плакате 1724 года о выборах земского комиссара, потерпел крах, столкнувшись с указанным бойкотом, государству оставалось лишь применить свою власть — однако чиновники не вполне понимали, как ею с толком распорядиться. Результатом стали характерные метания между грубой силой и снисхождением.

Десятилетиями служащие налоговых ведомств прибегали к помощи военных. Если их не устраивали данные, предоставленные помещиком, или предъявленный налоговый взнос, то они подтягивали к имению гарнизоны, стоявшие по всей стране с 1718 года, вследствие чего крестьяне нередко скрывались или ударялись в бегство. Если удавалось доказать факт уклонения помещика от налогов, то его ожидали денежные штрафы, конфискации или, при худшем раскладе, принудительные работы. Дворяне ответствовали на эти «экзекуции» потоком жалоб, на которые правительство в свою очередь откликалось смягчением наказаний, снижением налогового бремени и объявлением амнистий. После смерти Петра правительство поначалу решило отказаться от применения военной силы, однако в 1728 году вынуждено было снова к ней прибегнуть. Постановление 1727 года, согласно которому налоговые недоимки крепостных следовало впредь взыскивать с их владельцев, не ускорило поступление средств в казну, поскольку дворяне часто объявляли себя неплатежеспособными. Правительство Анны Иоанновны в этих случаях грозило им долговой ямой и конфискацией имущества, однако ему не хватило духа решиться на последовательное применение этих репрессивных мер. Очевидно, по политическим резонам власти было невыгодно разорение большого числа дворянских поместий[41]. Эти метания продолжались вплоть до масштабной налоговой амнистии 1752 года, когда правительство отказалось от всех недоимок с 1724 по 1746 год^{183}.

По всей видимости, подушная подать, которую взимали не только с крепостных крестьян-землепашцев, но и с дворни (дворовых людей), и с нищих, представлялась этим категориям населения не только непомерно высокой, но и несправедливой. Принцип единой налоговой ставки проистекал из косной логики недоверия и мало учитывал как различия в платежеспособности, так и прогрессивное развитие норм коллективной ответственности[42].

Попытки преемников Петра выработать более гибкие критерии расчета налоговой ставки потерпели неудачу^{184}. Самым нелепым было то, что государство отказывалось защищать крепостных крестьян от их господ и одновременно стремилось обложить их налогами. Власти не желали ни снизить бремя феодальных податей, ни возложить на помещиков ответственность за налоговые недоимки. В спорных случаях ответственные за сбор податей чиновники не трогали имущество и не применяли телесных наказаний к дворянам и возмещали ущерб, разоряя крестьянские дворы и устраивая порку приказчиков. Поэтому мы согласны с С.М. Троицким, который рассматривает уклонение дворян от налогов в качестве успешной линии защиты земельной ренты от посягательств государственной власти^{185}.[43] Не случайно самый серьезный недобор налогов наблюдался именно во владениях высшей знати и генералитета^{186}. Эти крути, разумеется, были в состоянии своевременно уплатить налоги[44]. Однако их солидный политический капитал отпугивал провинциальных чиновников.

Поток беглых — в первую очередь помещичьих (личных) — крестьян в 1720-е годы заметно возрос, и не только из-за подушной подати^{187}. По настоянию дворянства правительство приняло целый ряд ответных мер. Власти ввели паспортную систему, в критические моменты привлекая армию, чтобы перекрыть границу с Польшей, а также пути бегства крестьян в казацкие степи^{188}. В 1730 году правительство учредило Сыскной приказ — полицейское ведомство, которое занималось возвратом беглецов. Однако вплоть до середины XVIII века властям не удавалось подавить волну бегства среди крепостных крестьян. Ежегодно более 20 тысяч душ выходили из подчинения помещиков либо же уклонялись от уплаты налогов. Согласно официальной статистике, в 1727 году в России насчитывалось примерно 200 тысяч нищих и беженцев^{189}.

Согласно господствующему мнению, менее всего пострадали от бегства крестьян владельцы крупных поместий, подчас они даже оказывались в выигрыше. Считается, что богатство позволяло им менее нещадно, чем остальным, эксплуатировать крепостных крестьян, а серьезный политический вес давал реальную надежду на возврат беглых крестьян или даже на незаконное поселение чужих крестьян[45]. При всей своей убедительности эта версия не объясняет, каким образом мелкие помещики к середине века вообще сохранили крепостных. Впрочем, не исключено, что крепостное право в самых мелких поместьях, состоявших лишь из нескольких дворов, не обретало столь гнетущих масштабов, как в крупных имениях, поэтому крестьяне не так уж сильно выигрывали от побега.

Путешествуя по провинции в XVIII веке, надо было непрестанно быть готовым к нападениям разбойников^{190}. Массовое бегство, крестьянские бунты и бесчинства разбойников тесно смыкались друг с другом. Решившись скопом на бегство, крестьяне прихватывали с собой свой скот, инвентарь, а иногда и добро из разграбленного господского дома^{191}. Разбойники являлись в социальном отношении не маргиналами, а подданными, которые по понятным причинам выбрали подобный образ жизни. Разбойничьи набеги на усадьбы помещиков часто поддерживало сельское население, пользуясь возможностью отомстить ненавистным господам, управителям и старостам и уничтожить барские документы^{192}.[46] Сформированные помещиками крестьянские бригады по мере сил уклонялись от столкновений с разбойниками[47]. Под Петербургом и в других районах армия вырубала целые лесные массивы, чтобы грабители и беглецы не смогли в них долее хорониться^{193}.

Впрочем, и оседлое население не чуралось грабежей и разбойничьих набегов. Посошков был твердо убежден в том, что подобные преступники-дилетанты действовали при молчаливой поддержке деревенских жителей. Даже приказчики и сами помещики подчас подозревались в подстрекательстве своих крепостных к грабежам^{194}.[48] Армейское присутствие в сельских районах, по всей видимости, не только не препятствовало, но скорее способствовало первым шагам преступности[49].

Другим источником нестабильности для провинциального дворянства служила неопределенность в отношении прав собственности на землю. Хотя Анна Иоанновна летом 1731 года и объявила о начале генерального межевания земель, этот проект не был осуществлен. В результате мелким, слабым или отсутствовавшим в имении помещикам и впредь грозила опасность, что часть их земель присвоят себе их беззастенчивые соседи^{195}. Часто спорщики выносили свои конфликты в суды. Как полагает Мартин Ауст, дворяне одного достатка предпочитали идти на мировую, в то время как земельные споры между богатыми и бедными помещиками часто решались грубой силой. Крепостные враждующих помещиков в таких случаях нередко выходили биться стенка на стенку^{196}. Как правило, именно состоятельным дворянам удавалось расширить свои владения за счет менее имущих соседей и государства. Именно они впоследствии, в 1760-е годы, наиболее активно сопротивлялись предпринятому государством межеванию земель^{197}.

Истинное число разорившихся помещиков до сих пор не установлено. Однако не вызывает сомнений тот факт, что очень многие едва сводили концы с концами. Выставлять своих крепостных на продажу русские дворяне решались лишь в случае крайней нужды — притом в роли продавцов почти всегда выступали мелкие помещики, испытывавшие острую нехватку средств^{198}.

И все же некоторые особенности быта провинциальных дворян позволяли им легче переносить бедность. Социальная среда не предъявляла высоких требований к дворянскому имению, семейная жизнь в буржуазном смысле этого слова была практически не знакома дворянам. Широко принято было проживать в качестве прихлебателя в домах состоятельных благодетелей[50]. Дети обыкновенно жили не с родителями, а у родственников и знакомых, чтобы получить там лучшее воспитание и по возможности соприкоснуться с «хорошим обществом». И Андрей Тимофеевич Болотов, и Михаил Васильевич Данилов провели детство в самых разных домах, совершая на удивление далекие переезды. Собственно говоря, родительского дома у них не было. Если дворянские отпрыски мужского пола имели шанс, добившись производства в офицеры, найти состоятельную невесту, то над дочерьми провинциальных дворян с ранней юности висела угроза социальной деградации. К примеру, тетушке Данилова, Татьяне, выданной за однодворца, пришлось заниматься на его подворье крестьянским трудом^{199}.[51]

В жизни дворян практика передачи в наследство и наследования сохраняла основополагающее значение. Традиция раздела наследства способствовала поддержанию родственных связей наперекор любым расстояниям. Имеются явные свидетельства того, что закон о единонаследии оставил более глубокий след, чем предполагалось ранее, и породил во многих семьях конфликты, судебные разбирательства которых растягивались на десятилетия.

Более позитивным долгосрочным последствием закона стало расширение собственнических прав дворянок. Закон также закрепил власть родителей над детьми. Однако родители, в особенности матери, старались скорее смягчить воздействие закона^{200}.

Отношения между дворянами и прочим сельским населением до сих пор остаются малоизученными. Даже среди крепостных наблюдалась заметная дифференциация: крестьяне-землепашцы (собственно крестьяне), дворня (дворовые люди), управляющие имением (приказчики) и общинные старосты играли каждый свою и подчас весьма неоднозначную роль. Состоятельные дворяне нанимали себе секретаря (домашнего стряпчего), обивавшего пороги ведомств и приобретавшего со временем на практике навыки юриста^{201}. Заслуживает внимания фигура сельского священника. Если у него доставало образования, чтобы обучить детей грамоте и консультировать их родителей по юридическим вопросам, то он пользовался всеобщим уважением^{202}. В отдельных случаях дворяне сооружали домашнюю часовню и в нарушение правил держали семейного духовника^{203}.[52] Священство и дворяне были столь же суеверны, как и остальное население^{204}.

Культурные преобразования Петра I дошли до провинции, как и следовало ожидать, с опозданием. Здесь дворяне, как и прежде, жили в вытянутых в длину деревянных избах-шестистенках, внутреннему интерьеру которых они стремились придать светский лоск, приобретая картины, мебель и покрывая стены штукатуркой[53]. Они носили одежду смешанного русско-европейского покроя. Торжественные выезды на охоту едва ли кто мог себе позволить, а о дуэлях дворяне не имели понятия вплоть до середины века, равно как и о западноевропейском принципе «чести», который служил их причиною[54].

Нам почти ничего не известно о реакции местного дворянства на установленные Петром запреты носить бороду, жениться по принуждению и уходить в монастырь до достижения положенного возраста. По крайней мере, культурные и нравственные стандарты, ценности и представления остались прежними, а петровские «новшества» распространялись очень медленно. Разве что рост числа чиновников и офицеров придал импульс экономике провинциальных городов и привел к расширению местного торгового ассортимента^{205}.

В целом можно констатировать, что в последние годы правления Петра I общественный порядок в провинции серьезно пошатнулся, и лишь в последующие десятилетия постепенно удалось его восстановить. Роспуск дворянских полков и длительное отсутствие дворян, годных к строевой службе, привели к распаду социальных связей, которые до той поры играли стабилизирующую роль[55]. Государство, чей вес в провинции в середине 20-х годов XVIII века беспримерно усилился, оказалось неспособным это компенсировать. Лишенные поддержки со стороны местного дворянства, военные и чиновники лишь добавляли поводов для беспокойства. Только после возвращения домой (сначала после окончания Русско-турецкой войны в 1739 году, а потом уже по Манифесту 1762 года) помещиков, власть и влияние которых глубоко укоренились в сельском обществе, удалось снова навести порядок.

истории Европы | Резюме, войны, идеи и колониализм

История Европы , история европейских народов и культур с доисторических времен до наших дней. Европа — термин более двусмысленный, чем большинство географических выражений. Его этимология сомнительна, как и физическая протяженность обозначенной им области. Его западные границы кажутся четко очерченными береговой линией, но положение Британских островов остается неоднозначным. Посторонним они явно кажутся частью Европы.Однако для многих британцев и некоторых ирландцев «Европа» означает континентальную Европу. На юге Европа заканчивается на северном берегу Средиземного моря. Однако для Римской империи это было mare nostrum («наше море»), внутреннее море, а не граница. Даже сейчас некоторые задаются вопросом, является ли Мальта или Кипр европейским островом. Наибольшая неопределенность находится на востоке, где естественные границы, как известно, неуловимы. Если Уральские горы обозначают восточную границу Европы, то где они лежат к югу от них? Можно ли, например, считать Астрахань европейской? Вопросы имеют не только географическое значение.

Британская викторина

Европейская история: факт или вымысел?

Евро был введен в 1999 году? Были ли норманны потомками викингов? В этой викторине по европейской истории отсортируйте факты от вымысла и евро от Нерона.

Эти вопросы приобрели новое значение, поскольку Европа стала больше, чем просто географическим выражением.После Второй мировой войны много слышали о «европейской идее». По сути, это означало идею европейского единства, сначала ограниченного Западной Европой, но к началу 1990-х годов, казалось бы, в конечном итоге способной охватить также Центральную и Восточную Европу.

Единство в Европе — древний идеал. В некотором смысле это было неявно прообразом Римской империи. В средние века его несовершенно воплотили сначала империя Карла Великого, а затем Священная Римская империя и Римско-католическая церковь.Позже ряд политических теоретиков предложили планы Европейского союза, и Наполеон Бонапарт и Адольф Гитлер пытались объединить Европу завоеванием.

Однако только после Второй мировой войны европейские государственные деятели начали искать пути мирного объединения Европы на основе равенства вместо господства одной или нескольких великих держав. У них было четыре мотива: предотвратить дальнейшие войны в Европе, в частности, примирить Францию ​​и Германию и помочь сдержать агрессию со стороны других; отказаться от протекционизма и политики «разорения соседа», которые практиковались в период между войнами; соответствовать политическому и экономическому влиянию новых мировых сверхдержав, но на гражданской основе; и начать цивилизовать международные отношения путем введения общих правил и институтов, которые будут определять и продвигать общие интересы Европы, а не национальные интересы составляющих ее государств.

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту.
Подпишитесь сейчас

В основе этой политики лежит убежденность в том, что у европейцев больше общего, чем разделяет их, особенно в современном мире. По сравнению с другими континентами, Западная Европа мала и чрезвычайно разнообразна, разделена реками и горами и изрезана бухтами и ручьями. Он также густонаселен — мозаика из разных народов с множеством языков. В очень широком смысле и неадекватно его народы можно разделить на нордические, альпийские или кельтские и средиземноморские, а большинство их языков классифицировать как романские или германские.В этом смысле европейцы в основном разделяют свое разнообразие; и, возможно, именно это сделало их такими энергичными и воинственными. Несмотря на то, что плодородные почвы и умеренный климат являются уникальными для них, они давно зарекомендовали себя воинственными. Последовательные волны вторжения, в основном с востока, сменялись столетиями соперничества и конфликтов как внутри Европы, так и за рубежом. Многие поля Европы были полями сражений, а многие европейские города, как говорят, были построены на костях.

Тем не менее, европейцы также были в авангарде интеллектуальных, социальных и экономических усилий.Как мореплаватели, исследователи и колонисты в течение долгого времени они доминировали над большей частью остального мира и оставляли на нем отпечаток своих ценностей, своих технологий, своей политики и даже своей одежды. Они также экспортировали и национализм, и оружие.

Затем, в 20 веке, Европа была близка к самоубийству. Первая мировая война унесла жизни более 8 миллионов европейцев, Вторая мировая война — более 18 миллионов в битвах, бомбардировках и систематическом нацистском геноциде — не говоря уже о 30 миллионах погибших в других местах.

Войны оставили не только погибших, но и стойкие раны, как психологические, так и физические. Но в то время как Первая мировая война обострила национализм и идеологический экстремизм в Европе, Вторая мировая война имела почти противоположный эффект. Обгоревший ребенок боится огня; и Европа сильно обгорела. Спустя пять лет после окончания войны министр иностранных дел Франции Роберт Шуман по инициативе Жана Моне предложил Германии первый практический шаг к европейскому единству, и канцлер Западной Германии Конрад Аденауэр согласился.Среди других участников этого первого шага были государственные деятели Альсиде Де Гаспери и Поль-Анри Спаак. Все, кроме Моне, были людьми из лингвистических и политических границ Европы — Шуман из Лотарингии, Аденауэр из Рейнской области, Де Гаспери из северной Италии, Спак из двуязычной Бельгии. Таким образом, разнообразие Европы способствовало развитию ее стремления к объединению.

В статье рассматривается история европейского общества и культуры. Для обсуждения физической и человеческой географии континента см. Европа.Для историй отдельных стран, см. конкретных статей по названию. Статьи, посвященные конкретным темам европейской истории, включают Византийскую империю; Степь; Первая Мировая Война; и Вторая мировая война. Что касается жизней выдающихся европейских деятелей, см. конкретных биографий по именам, например, Карла Великого, Эразма и Бисмарка. Связанные темы обсуждаются в таких статьях, как статьи о религии (например, кельтская религия; греческая религия; германская религия; христианство; иудаизм), литературе (например, кельтская религия; греческая религия; германская религия; христианство; иудаизм).g., английская литература, скандинавская литература и русская литература) и изобразительное искусство (например, живопись, история; и музыка, история).

Аренда и феодальные истоки неработающего класса

В 2015 году исследований оценивают , что арендаторы в США платили арендодателям 535 миллиардов долларов за аренду жилья. Для сравнения: 535 миллиардов долларов достаточно, чтобы дать 15 тысяч долларов на каждого человека в американском штате Калифорния . Также было бы достаточно заменить каждую страницу каждой книги в Библиотеке Конгресса США 100-долларовыми купюрами.И если бы человек стоял за пределами Мира Уолта Диснея каждый день от открытия до закрытия, раздавая 30 000 долларов наличными каждому отдельному посетителю, то для раздачи 535 миллиардов долларов потребовалось бы в год . Но за что на самом деле заплатила эта огромная сумма денег? Почему люди вообще начали платить арендодателям? И действительно ли землям нужны лорды?

Историческое происхождение помещиков:

Феодализм и средневековая политика земли

Задолго до расцвета современных технологий и начала индустриальной эры человечество занимало лишь часть земель, которые оно занимает сегодня.Между центрами древней торговли существовала необъятная дикая местность, которая (с юридической точки зрения) не принадлежала никому, и даже земля, которая уже была заселена, скорее всего, управлялась совместно. В некоторых частях Западной Европы дикие и общинные земли назывались (и остаются) «общинными» , и те, кто не мог или не хотел зарабатывать на жизнь в городе, часто имели возможность выжить, обрабатывая общие земли или присоединиться к уже созданному общинному фермерскому поселку. Подобные формы нечастных, основанных на обычае и общинных систем землепользования существовали по всему миру в доиндустриальную эпоху на протяжении десятков тысяч лет — до нескольких веков назад.

Докапиталистическое общество: феодальный способ производства

До того, как современные представления о частной собственности возникли вместе с полным развитием капитализма в 18 веке, социальная и экономическая жизнь в средневековой Европе была организована в рамках системы, которая сегодня известна как феодализм . В промышленных условиях феодализма центральным направлением экономической деятельности было сельское хозяйство, и, поскольку земля была главным необходимым для производства, землевладение было самой важной формой богатства в феодальном обществе.

В том же смысле, в каком «деньги — это сила» в сегодняшних капиталистических обществах, земля — ​​это сила в феодальном обществе.

«Землевладельцы» и феодальная иерархия

Феодализм проявляется в разных формах, в зависимости от времени и места. В феодальной Англии вся земля принадлежала королю, который стратегически давал титулы могущественным представителям знати, которые позволяли им править большими поместьями в обмен на обещания предоставить рыцарей или солдат для армии короля.В свою очередь, «лорды» этих поместий (ни один из которых не мог использовать столько земли) сдавали часть земли в аренду своим аристократическим коллегам и важным союзникам, многие из которых также передавали в субаренду части своей земли, часто для аналогичных военных обязательств. — в виде арендной платы или оплаты услуг.

Знатные землевладельцы считались лордами их субарендаторов, а также крестьянами и крепостными, населявшими землю, и большинство лордов также считались арендаторами (также известными как вассал ) из сюзерен , который подарил им землю.Лорд, чья земля была отдана непосредственно королем, был известен как главный арендатор и имел титул барон , в дополнение к посещению королевских советов. В целом, такие механизмы складывались в своего рода «военно-аграрный комплекс», который усиливал способность монархического режима контролировать землю через сложную бюрократию землевладельцев, которая закрепляла жесткую иерархию феодального общества.

Историческое происхождение аренды

В то время как полевые командиры, аристократы и церковные чиновники, составлявшие класс землевладельцев, в основном занимали политические, военные и религиозные роли, именно крестьяне выполняли работу в феодальном обществе.В отличие от дворянства, у немногих крестьян была собственная земля, и многие считались крепостными (старофранцузское слово , относящееся к слуге и рабу ), которым по закону запрещалось покидать землю, которую они обрабатывали, без разрешения своего лорда из-за законы, датируемые поздней Римской империей. В большинстве случаев крепостных были обязаны обрабатывать ту же землю, что и их предки, а это означало, что крепостные, по сути, сдавались в аренду вместе с землей одним землевладельцем другому.Хотя свободные крестьяне могли по крайней мере переехать или вступить в брак без разрешения, их положение редко было лучше. Поскольку большинство из них были безземельными, помещики требовали от крестьян ренты в обмен на право обрабатывать землю, часто оплачиваемую повседневным трудом или значительной частью собственного урожая крестьянина.

Поскольку Церковь запретила ростовщичество (то есть ссуду под проценты), землевладельцы начали покупать и продавать аренду земли , и к 1500 году аренда стала обычным и прибыльным способом обхода церковных правонарушений. запретить.Практика передачи земли в форме аренды, которая, естественно, включала феодальное право эксплуатировать труд крепостных и получать ренту от их арендаторов, — это то, что составляет правовую основу для аренды жилья, которая существует сегодня во всем мире.

Переход от феодальной к капиталистической ренте

Карта, показывающая, в какой степени европейские правовые системы, такие как английское общее право и римское гражданское право, распространились по всему миру из-за европейского колониализма

В отличие от наследственных прав королей на правление или институтов крепостного права, которые уже были в значительной степени подорваны во времена индустриальной эпохи феодальные отношения землевладельца и арендатора так и не были отменены.По мере распространения фабрично-заводской промышленности рыночная экономика, которая стала характеризовать развивающиеся капиталистические общества, распространилась по всему миру, большая часть которых — благодаря колониализму — была колонизирована не только Европой , но и европейскими правовыми системами , вместе с кодифицированными ими феодальными законами о собственности. Английская система была перенесена повсюду, от Северной и Южной Америки и островов Тихого океана до Африки, Индии и Австралии, в то время как аналогичные феодальные системы были экспортированы Францией, Испанией и другими колониальными и империалистическими странами.

В течение следующих нескольких сотен лет феодальные арендованные владения, как и земля в целом, были постепенно приватизированы посредством приобретений, поселений и процессов вложения , продвигаемых правительствами, которые часто возглавлялись теми же богатыми лордами в блестящей новой капиталистической эпохе. шляпы.

Почему арендодатели все еще существуют?

Даже если оставить в стороне социальную и правовую историю, которая прослеживает происхождение сбора ренты до феодальных прав, которые давали наследственные права инбредным кланам средневековых военачальников, остается вопрос — почему землевладельцы вообще должны иметь право на оплату?

Несколько слов о мелкомасштабном и мелкомасштабном производстве.Крупные арендодатели

Прежде чем продолжить обсуждение, необходимо провести важное различие между мелким «семейным» домовладельцем и крупными магнатами и корпоративными арендодателями. Ключевое отличие заключается в том, что мелкие арендодатели, как правило, действуют как землевладельцы, выполняющие такие работы, как озеленение и обслуживание, тогда как магнаты и корпоративные арендодатели выступают в качестве акционеров, нанимая других для выполнения работы по содержанию своей собственности. В интересах справедливости следующее обсуждение будет рассматривать мелких арендодателей как землевладельцев и обращаться исключительно к крупным арендодателям.

Политическая экономия договоров аренды

Аренда жилой земли и жилого помещения — странный товар. Вообще говоря, товары — будь то физические товары, такие как продукты питания и автомобили, услуги, такие как ремонт и здравоохранение, или информация, такая как исследования и приложения для iPhone, — являются результатом какого-то производства. Или, другими словами, товары производятся людьми, использующими другие вещи. Автомобили производятся людьми, использующими заводское оборудование и сталь, вещи ремонтируются людьми с использованием инструментов и запчастей, а приложения создаются разработчиками программного обеспечения со знаниями, полученными в результате образования, и ценность каждого из них определяется тем, сколько труда требуется для их производства. .Но , кто производит землю и пространство, , какие материалов, и , сколько в среднем человеко-часов необходимо для их производства?

Если вещь произведена, разумно утверждать, что человек, который трудился над созданием этой вещи, имеет право контролировать ее использование, независимо от того, хочет ли она использовать ее сама, одалживать или продавать ее другим, или отдавать ее, потому что она создал это. Фактически, это именно то рассуждение , которое использовалось классическими либеральными философами , такими как Джон Локк, для поддержки идеи естественного права собственности, которое в то время было довольно радикальным, поскольку выступало против феодальных прав на землю, принадлежавших правящему совету. меньшинство аристократов.Такие вещи, как земля и пространство, а также источники, устрицы или другие формы природного капитала составляют непроизведенных . И если ни труд домовладельца, ни чей-либо труд не является фактором существования земли, почему законы общества должны давать домовладельцам право получать выплаты от тех, кто слишком беден, чтобы покупать недвижимость?

Как рента вредит Экономика и Осушает благосостояние рабочих

Абсурдность прав на аренду наиболее очевидна в случае неулучшенной земли без каких-либо построек, инженерных сетей или других наворотов.Взыскание ренты за пустую землю и пустующие жилые помещения — не что иное, как узаконенное вымогательство. Поскольку основа общества (и выживания человека) — это наличие жилого пространства и возделывание земли, удерживать других от заселения жизненного пространства или продуктивного использования земли — это не только насилие, но и антисоциальное в самом буквальном смысле этого слова. .

В случае улучшения земли сбор ренты поначалу кажется более оправданным. Например, можно утверждать, что домовладелец, который покупает жилой комплекс и оплачивает его содержание, имеет право собирать арендную плату для возмещения своих инвестиций и в качестве вознаграждения за принятие риска.Но это учитывает только личный интерес домовладельца, не принимая во внимание дефицит для общества в целом. После затрат на строительство комплекса единственные реальные затраты — это его обслуживание. Поскольку для создания дохода эти затраты должны быть меньше доходов арендодателя, арендная плата всегда должна превышать реальную стоимость содержания собственности, а сборщики арендной платы всегда должны быть менее эффективными, чем если бы арендаторы просто оплачивали такие расходы напрямую.

Реальные затраты на строительство и содержание жилья неизбежны, потому что существование общества зависит от жилья, и, хотя мелкие арендодатели часто предоставляют по крайней мере часть реальной рабочей силы и материалов, сбор арендной платы сам по себе ничего не способствует этим усилиям.Если мелких землевладельцев, обслуживающих собственность, рассматривать как рабочих, таких как землевладельцы и другие рабочие, которым платят за аналогичный труд, то единственная работа оставшихся землевладельцев — управлять бизнесом по сбору ренты . И бизнес процветает.

Потому что каждому нужно место для жизни.

Бухгалтерские балансы нерабочего класса

Согласно Департамента жилищного строительства и городского развития США (HUD) , этот арендный бизнес приносил в среднем $ 11 232 за квартиру в год примерно за 43 года.9 миллионов единиц жилья в 2015 году — но что дает бизнес взамен? Исследование Бюро переписи населения США по финансированию аренды жилья показывает, что домовладельцы тратят в среднем 10 часов в месяц на управление недвижимостью в целом, в то время как половина из них тратит всего 3 часа в месяц или меньше , и это согласно собственным ответам домовладельцев. Средние расходы составляли 4751 доллар на единицу, и большая часть из них покрывала налог на имущество и коммерческую деятельность ( страхование, платежная ведомость, профессиональные и юридические услуги и т. Д. ), в то время как техническое обслуживание, территория и ландшафтный дизайн составили всего 1906 долларов.Это означает, что помимо необходимых затрат на продолжение предоставления жилья арендатору, арендодатель собирает…

\ mathtt {\ 11 232 долл. США — 1 906 долл. США = \ 9 326 долл. США}

… около 9326 долларов.

После уплаты налогов на недвижимость (по совпадению также в среднем 1 906 долларов за квартиру) домовладелец выкачивает 7 420 долларов из заработной платы каждого из своих арендаторов. За 11 232 долларов США арендатор может рассчитывать в среднем на 1 906 долларов на услуги по обслуживанию и благоустройству территории, в дополнение к тому, что ему не нужно платить налог на недвижимость — вот и все.Взамен на организацию этих услуг средний домовладелец может рассчитывать на освобождение от наемного труда, который у большинства арендаторов нет иного выбора, кроме как выполнять, если они хотят пользоваться привилегией крыши над головой.

Предвидение альтернативных систем землевладения

Альтернативы этой средневековой системе землевладения ограничены только воображением. Один из наиболее простых вариантов — преобразование частной жилой собственности в жилищные кооперативы, сгруппированные по районам, зданиям или общинам.Вместо арендной платы средства на техническое обслуживание (в среднем по стране 1906 долларов США) будут объединяться через кооперативы и выплачиваться по мере необходимости, а излишки могут быть перераспределены в качестве дивидендов среди жителей, чтобы стимулировать эффективный ремонт или повторно инвестировать в улучшения ( общественных садов). , пулы, общие библиотеки инструментов, совместные Wi-Fi-зоны и т. д. ).

В зависимости от того, как был осуществлен переход на кооперативное жилье, было бы даже правдоподобно сохранить рабочие места мелких арендодателей в качестве землевладельцев, которые получают компенсацию за труд, а не за владение недвижимостью.Процесс смены места жительства останется в основном таким же, за исключением того, что заявки будут обрабатывать кооперативы, а не домовладельцы, и главным соображением будут средние расходы на содержание в различных жилищных кооперативах, а не договоры аренды.

На пути к универсальному жилью и миру без ренты

Конечно, настоящая проблема заключается в преодолении политических препятствий земельной реформе. Хотя владельцы арендуемой собственности составляют всего 3% населения США, рынок арендного жилья наполнен почти таким же капиталом, как и «оборонный» бюджет США, и поэтому будет справедливо сказать, что успешное движение за земельную реформу в США будет примерно так же сложно построить, как успешное антивоенное движение в США.Не невозможно, конечно, , но чертовски сложно .

Хорошая новость заключается в том, что практически каждый в обществе выиграет от отказа от этой устаревшей модели, и , если исторический рекорд указывает на , вероятность революционных действий, вероятно, довольно быстро возрастет, если достаточное количество крестьян будет недовольна несправедливостью. распределение земли. И если история чему-то нас учит, так это тому, что ничто — ни короли, ни даже боги — не может надолго сдержать объединенный гнев крестьян…

В знак солидарности,
Джон Лауритс

Примечания:
¹ Это предполагает среднее значение 275 слов на страницу и 64 500 слов на книгу.Подобные предположения неизбежны из-за типографского искажения количества страниц, разницы средних значений по жанрам и разнообразия норм для разных эпох и языков. Разделив эти оценочные средние значения, мы получим в среднем 234,54 страницы на книгу. 535 миллиардов долларов, разделенные на 24 356 449 книг в Библиотеке Конгресса США , составляют 21 965 4351 долларов — около 21 965,44 доллара на книгу. Это, разделенное на 234,54 страницы каждая, составляет 93,65 доллара — таким образом, 535 миллиардов долларов дают 94 доллара на каждую страницу в Библиотеке Конгресса.
² В настоящее время ведутся (и, по моему мнению, очень необходимы) академические дебаты о том, полезен ли термин «феодализм», частично из-за чрезмерного использования этого термина при описании широкой категории вещей, а частично из-за Дерьмовая склонность белых ученых смешивать красочный спектр мировой истории и культуры в мягкую двухцветную схему «Европа» и «похоже на это в Европе». В этом посте я решил использовать » феодализм ‘в строгом марксистском смысле для обозначения ряда докапиталистических, неиндустриальных обществ, характеризующихся (1) землей как основной формой богатства и (2) способностью производительных классов существовать за счет прямых плодов своего труд.
³ Обратите внимание, что эта сумма предназначена исключительно для арендной платы, которая не включает расходы на отопление, воду, электричество, переработку и т. Д.

Ленин: Крепостные за работой

Ленин: Крепостные за работой

Крепостные за работой

Опубликовано:

Искра , № 8, 10 сентября 1901 г.

Издается по тексту Искры .

Источник:

Ленин
Собрание сочинений , г.

Издательство иностранных языков,

1961 г.,

Москва,

Том 5,

страницы 95-100.
Переведено:

Транскрипция \ Разметка:
Р. Цымбала и Д. Уолтерс

Общественное достояние:

Ленинский Интернет-архив

(2003).

Вы можете свободно копировать, распространять,
отображать и выполнять эту работу; а также сделать производную и
коммерческие работы. Пожалуйста, укажите «Марксистский Интернет.
Архив »в качестве источника.

• ПРОЧТИ МЕНЯ

8 июня 1901 г. был принят закон о предоставлении государственных земель.
в Сибири частным лицам.Как будет применяться этот новый закон,
будущее покажет; но его характер так поучителен, он так поразительно
демонстрирует неприкрытый характер и настоящие стремления
царское правительство, что его следует тщательно проанализировать и обнародовать
как можно шире среди рабочего класса и крестьянства.

Наше правительство издавна выплачивало пособия знатным, аристократическим
помещики. Он учредил для них Дворянский банк, он дал им всем
виды льгот при получении ссуд и помощи при выплате
недоимки, это помогло им устроить забастовку миллионера
переработчики сахара с целью повышения цен и увеличения прибыли; Это
позаботился об обеспечении разоренных сыновей аристократии мягкой работой
сельскими суперинтендантами, и теперь правительство
покупка водки на очень выгодных условиях для знатных
дистилляторы.Однако, отдавая государственные земли, он не только дает
дары самым богатым и аристократическим эксплуататорам, но создает
новый класс эксплуататоров и обрекает миллионы крестьян и
рабочих в постоянную зависимость от новых помещиков.

Разберем основные черты нового закона. Это должно быть
отметил, прежде всего, что до его внесения в Совет
Государство министром сельского хозяйства и государственного имущества, закон был
обсуждались на специальной конференции по делам
благородство .Общеизвестно, что сегодня в России нет
рабочих и крестьян, но дворянские помещики, которые больше всего страдают от
бедности, и поэтому эта «специальная конференция» поспешила придумать
меры, с помощью которых

их бедность может быть уменьшена. Государственные земли в Сибири будут проданы и
сданы в аренду «частным лицам» для целей «частных
предприятие»; а иностранцы и нерусские подданные царя
(евреи, входящие в число последних) запрещены навсегда из
приобретение этих земель любым способом.Земли можно сдавать в аренду (а мы
видят, что это самая выгодная сделка на будущее
помещиков) только дворянам, «которые», как гласит закон,
«В силу своей экономической надежности являются наиболее востребованными
помещиков иметь в Сибири с. точка зрения
правительство». Таким образом, позиция правительства состоит в том, что
рабочее население должно быть порабощено крупной земельной аристократией. Как
большой видно из того, что товарные наделы не могут превышать
три тысячи десятин , при этом никаких ограничений на
количество сдаваемых в аренду земельных участков, причем срок аренды может быть на период
до девяноста девяти лет! Согласно правительственному
по расчетам, бедному домовладельцу нужно в двести раз больше
землю как крестьянин, которому дают пятнадцать десятин земли в Сибири за
сам и его семья.

Легкие условия и исключения из правил, которые предусмотрены законом
помещики поистине поразительны. Арендатор ничего не платит за первое
пять лет. Если он покупает землю, которую он арендовал (что правее
новый закон дает ему), оплата распределяется в течение тридцати семи
годы. По специальному разрешению, площадью более 3000
десятин можно выставить на продажу, землю можно продать по согласованной цене
и не на аукционе, при этом просрочка может быть отложена на один, а то и на три
годы.Не следует забывать, что обычно только высшие сановники
и лица со связями в судах и т. д. воспользуются новым
закона — и такие люди получат эти легкие условия и
исключения совершенно случайно, в ходе гостиной беседы
с губернатором или министром.

Но вот в чем загвоздка! Какая польза от этих клочков земли, три тысячи
десятин в области, помещичьим генералам, если нет
«Мужик» заставили работать на этих генералов? Однако быстро бедность
растет среди людей в Сибири, местный крестьянин тем не менее
гораздо более зависим, чем «русский» крестьянин, и у него нет
был обучен работать под дубинкой.Новый закон предназначен

тренировать его. «Земли, предназначенные для частных предприятий.
по возможности делится на лоты, чередующиеся с
площади крестьянских наделов », — говорится в статье 4.
нового закона. Царское правительство проявляет заботу о
бедных крестьян и пытается обеспечить «средства к существованию» для
их. Десять лет назад тот же г-н Ермолов, который сейчас на посту министра
Сельское хозяйство и государственная собственность внесла в Государственный совет
новый сибирский земельный закон, предусматривающий отчуждение государственных земель в
частные лица, написал книгу (анонимно) под названием The Crop
Неудачи и бедствия людей. В этой работе он открыто
заявил, что нет оснований разрешать крестьянам, которые могут
получать «средства к существованию» от своих домовладельцев, чтобы мигрировать
в Сибирь. Российские государственные деятели не стесняются выражать чисто феодальные
взгляды; крестьяне были созданы для работы на помещиков, а крестьяне,
следовательно, не должно быть «разрешено» мигрировать в место проживания
их выбор, если тем самым арендодатели будут лишены дешевых
труд. И когда, несмотря на все трудности, бюрократизм, а то и вовсе
прямой запрет, крестьяне продолжали мигрировать в
Сибирь сотнями тысяч, царское правительство, действующее как
управляющий старинного помещичьего лорда поспешил за ними на работу
их до изнеможения в новом жилище.Если, однако,
«Чередование» с жалким мужиком

земельные участки ^[1]

и крестьянских земель (лучшие из которых уже заняты) будет
лоты по три тысячи десятин, принадлежавшие дворянским помещикам, затем
весь соблазн переехать в Сибирь исчезнет очень скоро. Чем больше
стеснены условия жизни окружающих крестьян, тем более
земля новых помещиков будет расти в цене; крестьяне будут обязаны
сдавать себя внаем по дешевке или сдавать землю в аренду у домовладельцев в
непомерные ставки — как в «России».Новый закон устанавливает
именно для того, чтобы как можно быстрее создать новый рай для
помещики и новый ад для крестьян; есть специальный пункт о
аренда земли на 1 сезон . Хотя специальное разрешение
требуется сдавать государственные земли в субаренду, это разрешено вполне

бесплатно в течение одного сезона. Все, о чем нужно беспокоиться домовладельцу, — это
нанять управляющего, который сдаст землю в субаренду крестьянам по десятине
проживающих на наделах, «чередующихся» с помещичьими
земли, и отправить своему хозяину чистую прибыль.

Вероятно, многие дворяне не захотят продолжать даже такое
«предприятие». В таком случае из них получится небольшая кучка
одним махом путем перепродажи государственной земли настоящим фермерам. Это не
случайность, что новый закон был приурочен к строительству
железная дорога в Сибири, когда отменена ссылка в Сибирь, и
когда миграция в Сибирь резко возросла; все это
неизбежно приведет (и уже ведет) к возвышению земли
значения.Следовательно, предоставление государственных земель частным лицам на
настоящее время — не что иное, как разграбление казны
дворяне. Государственные земли дорожают, но они сдаются в аренду или
проданы на очень выгодных условиях генералам и людям той же масти,
кто выиграет от роста цен. В Уфимской губернии, например, в
в одном только уезде дворяне и чиновники совершили следующую сделку
в проданной им земле (на основании аналогичного закона): они заплатили
государство 60 000 рублей за землю и в течение двух лет продало ее за
580000 рублей, получив при перепродаже более полумиллиона
рублей! На этом примере мы можем представить себе миллионы рублей, которые
перейдет в карманы бедных помещиков благодаря
земельные гранты по всей Сибири.

Правительство и его сторонники всяческими благородными аргументами стремятся
прикрыть это голое ограбление. Говорят о развитии культуры в
Сибирь и огромное значение модельных хозяйств. Что касается
на самом деле, большие поместья, в котором живут муравьи-крестьяне по соседству,
безнадежное положение, может в настоящее время служить только для развития наиболее
некультурные методы эксплуатации. Модельные фермы не созданы
ограбление казны, а выдача земель приведет просто к земле
спекуляции среди знати и чиновников, или к методам ведения сельского хозяйства, в которых
рабство и ростовщичество будут процветать.Благородные аристократы в союзе с
правительство запретили евреям и другим нерусским
представить невежественным людям особо гнусных эксплуататоров)
от приобретения государственных земель в Сибири, чтобы

что они могут сами участвовать в наихудшем виде эксплуатации
беспрепятственно.

Также говорят о политическом значении
сословие помещичьей знати в Сибири; среди интеллигенции это
говорят, очень много бывших ссыльных, ненадежных
людей, которых нужно уравновесить созданием
надежная опора государства, надежный «местный»
элемент.Этот разговор содержит большую и более глубокую истину, чем

Гражданин ^[2]

и Московские ведомости
представить. Полицейское государство вызывает столько враждебности по отношению к себе
среди масс, что считает необходимым искусственно создавать группы
которые могут служить столпами отечества. Это важно для
правительство, чтобы создать класс крупных эксплуататоров, которые были бы под
обязательство перед ним за все и зависящее от его благодати, кто бы
получать огромные прибыли самыми гнусными методами (спекуляциями и
кулацкой эксплуатации), а следовательно, всегда можно было положиться на
поддерживайте всякую тиранию и угнетение.Азиатское правительство должно найти
поддержка в азиатском крупном землевладении, в феодальной системе
«Дарение земель». И если в настоящее время это невозможно
дарить «поселки», можно во всяком случае
дарить имения чередуя с землями крестьян, которые
становясь все более и более обездоленным. Если не удобно просто предоставить
тысячи десятин земли в дар Суду лизоблюдов, это
возможно прикрыть эту оптовую передачу земель их продажей или
«Лизинг» (на 99 лет) с участием
тысячи привилегий.Когда мы сравниваем эту земельную политику с политикой
современные прогрессивные страны, такие как Америка, например, можно ли это назвать
что-нибудь еще, кроме феодального? В Америке никто не осмелится говорить о .
о разрешении или запрещении миграции; ибо в этой стране каждый
Гражданин имеет право идти, куда ему заблагорассудится. В этой стране каждый
кто желает заниматься сельским хозяйством, имеет право по закону занимать
свободная земля на окраине страны.В Америке их нет
создать класс азиатских сатрапов, но класс энергичных фермеров, которые
развили производительные силы страны. Благодаря
там много свободной земли, рабочий класс в Америке пользуется наивысшей
уровень жизни в мире.

А какой период выбрала наша власть для передачи этой крепостной собственности?
закон! Это период острейшего промышленного кризиса, когда десятки и
сотни тысяч безработных, когда миллионы крестьян снова
страдает от голода.Правительство приложило все усилия, чтобы
предотвратить «огласку» катастрофы. Поэтому
он отправил безработных обратно в свои деревенские дома; это
почему он передал раздачу продуктов от земств полиции
должностные лица; вот почему он запретил частным лицам организовывать
кухоньки для голодающих; и вот почему он заткнул рот
Нажмите. Но когда голод «гласит», так неприятно для
уши сытые, заглохли, Отче наш царь принялся за дело.к
помогать бедным помещикам и бедным несчастным придворным
генералы. Повторяем, наша задача в настоящее время — просто принести
содержание этого нового закона всем известно. Как они становятся
ознакомил с ней наиболее неразвитые слои рабочих, а
самые отсталые и забитые крестьяне, поймут, кого
правительство служит и какое правительство должно быть у людей.

Банкноты

[1]

По условиям реформы 1861 г. крестьянские наделы, в отличие от
крестьянские земли продавать нельзя.- Тр .

[2]

Гражданин ( Гражданин ) — реакционер.
газета, выходившая в Петербурге с 1872 по 1914 год. С 1880-х гг.
выступал за крайних монархистов. Газета существовала в основном на субсидиях.
от царского правительства.

ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЬ СЕГОДНЯ: Прямой эфир на Facebook с Sen. Nobles

Вам интересно, как создается и принимается законодательство или как участвовать в этом процессе?

Присоединяйтесь к сенатору Моне Дас, представителю Джамиле Тейлор и ко мне СЕГОДНЯ в 18:30, где мы будем жить в прямом эфире на Facebook, чтобы поговорить о процессе создания и принятия законодательства и о том, как ВЫ можете принять участие.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ О РЕСУРСАХ

Знаете ли вы учителей, школьный персонал или лицензированных сотрудников по уходу за детьми? Пожалуйста, поделитесь следующими двумя ресурсами по вакцинам.

Walmart:

В предстоящие выходные в местных аптеках Walmart будут доступны записи о вакцинации от COVID-19 специально для педагогов, учителей, школьного персонала и лицензированных сотрудников по уходу за детьми. Позвоните по телефону 1-833-886-0023 , чтобы записаться на прием. Встречи также доступны для членов семьи, имеющих право на участие.

При приеме на прием принесите свое удостоверение личности, доказательство права на вакцинацию, если применимо, и страховую карточку (красную, белую и синюю, если вам больше 65 лет), если она у вас есть. Планируйте оставаться на месте в течение как минимум 15 минут после укола, пока вы наблюдаете за аллергической реакцией.

Программа OSPI для школьных сотрудников:

Сотрудники школ штата Вашингтон могут запланировать вакцинацию от COVID-19 через Kaiser Permanente, независимо от того, являются они ее участниками или нет. Хотя сотрудники не обязаны получать вакцину через Kaiser Permanente, это сотрудничество предлагает школьным работникам инструмент для безопасной и справедливой вакцинации.Для получения дополнительной информации посетите страницу часто задаваемых вопросов OSPI по программе «Приготовьтесь».

Помощь в аренде от Министерства торговли:

В дополнение к программе аренды / коммунальных услуг округа Пирс и города Такома (ссылка), если вы являетесь арендатором или мелким домовладельцем, нуждающимся в помощи по аренде, вы можете подать заявку на участие в Программе помощи в аренде при выселении (ERAP). Претенденты могут позвонить по телефону 211 для получения помощи. Помимо подключения к активным программам помощи в аренде жилья в их районе, команда 211 также может сообщить людям о других услугах, на которые они могут иметь право.Приемлемые заявители могут получить поддержку в течение 12 месяцев на оплату аренды и коммунальных платежей. Провайдеры округа будут платить арендодателям напрямую.

Мелкие арендодатели могут иметь право на получение помощи, если их арендаторы не соответствуют критериям для получения помощи в аренде или не производят платежи. Если арендодатель имеет единоличное владение четырьмя или менее квартирами и доход меньше среднего дохода по местности, он может обратиться за помощью в Министерство торговли. Информацию о программе помощи арендодателям можно найти здесь.

Помощь в оплате коммунальных услуг для жителей округа Пирс (арендаторов И арендодателей)

Как я сообщил в своем последнем электронном письме, округ Пирс объявил о помощи в аренде и коммунальных услугах в связи с просроченной арендной платой и / или счетами за коммунальные услуги.Соответствующие критериям коммунальные услуги включают электричество, воду, канализацию, газ, вывоз мусора, мазут и Интернет.

Арендаторы могут иметь право на помощь в аренде на срок до 12 месяцев в зависимости от потребности. Чтобы иметь право на участие, кандидаты должны соответствовать 80% среднему доходу по региону (AMI), пострадали от COVID-19, иметь просроченную арендную плату и / или коммунальные услуги и проживать в округе Пирс, включая город Такома.

Для получения дополнительной информации щелкните здесь. Чтобы получить доступ к приложению, щелкните изображение ниже или ссылку здесь.Кандидатам, не имеющим доступа в Интернет, рекомендуется звонить по телефону 2-1-1. Обратите внимание, что подавать заявку могут как арендаторы, так и домовладельцы.

Восстановление после пандемии остается одним из моих главных приоритетов. Поскольку мы продолжаем искать решения для восстановления экономики и строительства жилья, я в восторге от того, что этот местный ресурс доступен сегодня.

Если вам нужна помощь в навигации по этому ресурсу, обратитесь в мой офис по адресу T’[email protected] или по телефону 360-786-7654

Barnes & Noble домовладельцев беспокоит

Новости на прошлой неделе о том, что гигантский книжный ритейлер Barnes & Noble выставляет себя на продажу, вызвали потрясения в отрасли коммерческой недвижимости, которая уже борется с рекордно высоким уровнем вакантных площадей.

Поскольку это обычный бизнес в мире книготорговли, который быстро внедряет цифровые загрузки, появляются опасения, что новый владелец Barnes & Noble будет стремиться отказаться от аренды многих из более чем 700 магазинов по всей стране.И некоторые ученые мужи предполагают, что B&N и другие торговые сети в конечном итоге могут пойти по пути проката видео и магазинов звукозаписи, опустошенных цифровой загрузкой.

Нервозность понятна в связи с недавними событиями в книготорговом пространстве.Главный конкурент B&N, Borders Books, в прошлом году объявил о закрытии 200 своих торговых точек Waldenbooks меньшего формата. Сама B&N в начале этого года закрыла последние остатки культового бренда Миннесоты B. Dalton Booksellers, который в 1980-х годах насчитывал 800 магазинов.

Borders в этом году объявили о сокращении штатов после того, как в преддверии праздников продажи резко упали 13.7 процентов и, как сообщается, пытается избежать банкротства, поскольку пытается конкурировать с онлайн-продавцом книг Amazon.com и имеет дело с ссудой на 360 миллионов долларов, срок погашения которой истекает в следующем году.

Прежде чем объявить о поиске покупателя, руководство B&N прогнозировало закрытие лишь нескольких магазинов в этом году и прогнозировало, что продажи в 2011 финансовом году останутся неизменными или немного выше, чему, по их словам, способствовала консолидация книжного бизнеса и высокие ожидания в отношении собственной цифровой книги. Читатель, Уголок.

Но затем компания объявила, что продажи с 1 ноября 2009 года по 2 января 2010 года снизились на 5 процентов до 1,1 миллиарда долларов, при этом продажи в тех же магазинах упали на 5,1 процента. Арендодатели опасаются, что игрок, выкупивший акции Barnes & Noble, стремящийся оживить ухудшающееся финансовое положение сети, почти наверняка будет стремиться сократить расходы в двух ее крупнейших центрах затрат — рабочей силе и аренде недвижимости.

Barnes & Noble имеет 15 магазинов-побратимов, а также два магазина в Рочестере и другие торговые точки в Дулуте, Манкато и Сент-Клауд, при этом средний размер магазина составляет около 26 000 квадратных футов — значительная площадь.

Потенциальное сокращение присутствия Barnes & Noble в городах-побратимах будет «большим делом из-за количества магазинов», — сказала Андреа Кристенсон, вице-президент и розничный брокер Cassidy Turley в Миннеаполисе.

«Это еще один удар для арендодателей, и они останутся с большими, трудными для аренды площадями. Меньшие магазины в центрах с высокой посещаемостью могут сдавать в аренду быстро, но магазины с большими площадями могут занимать много времени, чтобы сдать в аренду из-за отсутствие арендаторов, ищущих большие площади », — сказала она.

Согласно последнему годовому отчету, по состоянию на 1 мая сеть имела 719 действующих договоров аренды на срок от 10 до 15 лет. Около 110 договоров аренды истечет в следующем году, еще 115 — в 2012 году и еще 104 — в 2013 году.

Кто купит БИН?

Согласно новому режиму собственности, книготорговец может использовать возможности, предоставляемые истечением срока аренды, для реализации новой стратегии, которая делает упор на кирпичи и строительный раствор в пользу своего цифрового бизнеса, говорят эксперты по розничной торговле.

«Я думаю, что арендодатели будут очень заинтересованы в том, чтобы сделать все возможное, чтобы сохранить Barnes & Noble в такой ситуации, особенно если учесть, что они генерируют большой трафик и платят за аренду», — сказал Кристенсон.«Их расположение хорошее, но заменить их будет сложно».

По ее словам, одной из проблем при поиске новых пользователей для таких площадей будут соглашения об эксклюзивности, в которых существующие арендаторы торговой недвижимости содержат формулировки, запрещающие прямых конкурентов.Тем не менее, опытный консультант по розничной торговле Twin Cities Джим МакКомб из McComb Group Ltd. сомневается, что Barnes & Noble и другие продавцы книг в торговых центрах пойдут по пути сетей видеомагазинов, таких как Blockbuster, которые закрыли сотни магазинов из-за конкуренции со стороны компьютерных загрузок. и почтовый перевод.

По его словам, многое будет зависеть от того, кто станет покупателем Barnes & Noble и как они будут бороться с цифровой конкуренцией, хотя он признает, что существует множество прецедентов, когда выкупные фирмы брали публично торгуемые розничные торговцы в частные, а затем разобрать их.

«Я не думаю, что сравнение с Blockbuster является полностью точным, потому что Blockbuster имел дело с продуктом, который был цифровым с первого дня, тогда как в книжной индустрии не все существует в цифровом формате и, вероятно, никогда не будет», он сказал.

По его словам,

Barnes & Noble находится на правильном пути, сделав упор на свою электронную книгу Nook, и сможет конкурировать с Amazon, добавив: «Книжные магазины всегда будут играть роль, но в этой среде магазины, которые не выгодны будут худеть.«

Книготорговец, по словам МакКомба, важен для многих торговых центров Twin Cities, где они обеспечивают столь необходимое привлечение покупателей.

«Если они потемнеют, это, несомненно, повлияет на эти центры», — сказал он.

Дон Джейкобсон — писатель-фрилансер из Сент-Пола.

Арендаторы уехали, а что с их вещами?

Вопрос, который я часто получаю от домовладельцев, заключается в том, могут ли они распоряжаться собственностью арендатора после выселения.

Ответ на этот вопрос немного туманный. Все выглядит достаточно ясно в соответствии с Аннотированным Кодексом Арканзаса § 18-16-108 предусматривает, что любая собственность, оставленная в жилище после прекращения аренды, считается брошенной, и арендодатель может распоряжаться ею по своему усмотрению. В этом законе также говорится, что имущество имеет право удержания в пользу арендодателя для выплаты всех сумм, которые арендатор согласился выплатить.

Итак, давайте немного разберемся с жаргоном.

Прежде всего, в законе четко указано, что закон Арканзаса позволяет домовладельцу довольно хорошо делать то, что он или она хочет, с брошенным имуществом.Сбросьте его на обочину. Выбросьте на свалку. Продать это. Выбор за вами.
Однако я всегда советую своим клиентам использовать другой подход — хранить заброшенное имущество в течение 30 дней и дать бывшему арендатору возможность прийти и забрать его. Арендодатель мог бы даже заработать немного денег на этой заброшенной собственности. Отнесите его на склад и скажите арендатору, чтобы он забрал его в течение 30 дней.

Если арендатор не придет за недвижимостью, то арендодатель может направить хранилище на продажу невостребованной собственности, а затем отправить выручку арендодателю после вычета платы за хранение.

Арендодатель подвергается большим рискам, если он или она просто распоряжается собственностью. Что, если, например, у арендатора была арендованная мебель, а арендодатель хочет ее вернуть? Что, если бы в этой заброшенной собственности была семейная реликвия, а арендатор находился за пределами города примерно во время выселения?

В обоих случаях у арендодателя могут быть некоторые объяснения, но домовладелец, проявляющий осторожность, может показать, что он или она предприняли попытку уведомить арендатора, чтобы они могли вернуть свою собственность.Такое внимание к деталям очень поможет в случае, если что-то пойдет не так, и арендатор, компания по аренде или кто-либо другой, заинтересованный в брошенном имуществе, начнет кричать о судебном иске.

И давайте немного поговорим о той части вышеупомянутого закона, которая позволяет домовладельцу налагать удержание на имущество в счет уплаты просроченной арендной платы. Арендатор, который действительно хочет вернуть свою собственность, может забрать ее со склада после уплаты просроченной арендной платы. У арендодателя, выбрасывающего брошенное имущество, нет таких рычагов воздействия.

Видите ли, закон кажется довольно простым, но есть несколько очень веских причин для хранения брошенного имущества в течение некоторого времени вместо того, чтобы просто избавляться от него.

Автором этой колонки является Итан К. Ноблс, и первоначально она была опубликована 22 сентября 2015 года в выпуске Daily Record в Литл-Роке.

• ← Политика «открытого переноса» теперь установлена ​​на местном уровне?
• Как онлайн-сервисы помогают и мешают адвокатам →

Самопомощь — плохая идея, если вы домовладелец.

Не так давно в моем офисе появился потенциальный клиент, который хотел, чтобы я защищал его в деле о выселении, которое подал против него домовладелец.

Это было в новинку, поскольку я обычно представляю домовладельцев в таких случаях, но у арендатора в моем офисе есть история, которая служит большим поучительным рассказом. Короче говоря, арендатор был расстроен, потому что не мог добраться до своего имущества, потому что домовладелец запер его из квартиры.

Стоило обратить внимание на то, что арендатор подал бы большой иск против домовладельца, если бы он решил его подать. Независимо от того, насколько арендатор просрочил арендную плату, насколько сильно домовладелец хочет его выселить или что-то еще, самопомощь не является одобренным способом выселения людей.

Когда я говорю «самопомощь», я имею в виду смену замков, снятие дверей, отключение воды или что-нибудь еще, предназначенное для того, чтобы арендатор покинул собственность. На данный момент я рассмотрел достаточно дел о выселении, чтобы знать, что эти действия могут привести домовладельца к беде, по крайней мере, двумя способами.

Прежде всего, следует рассмотреть §18-16-306 Кодекса Арканзаса с комментариями. Это означает, что домовладелец, который использует самопомощь для выселения арендатора, может быть привлечен к ответственности за ущерб, равный двукратной сумме денег, неправомерно удержанной, или стоимости любого поврежденного имущества, судебных издержек и разумного гонорара адвоката.

Во-вторых, для правильного выселения арендатора обычно требуется помощь суда. Если судья узнает, что самопомощь использовалась в качестве тактики для выселения арендатора, это вернется, чтобы преследовать арендодателя в суде.

В идеале домовладелец может использовать процесс гражданского выселения, чтобы выселить арендатора через месяц или меньше. Иногда выселение арендатора занимает больше времени, но такие случаи довольно редки.

Однако домовладельцы, которые используют тактику самопомощи для выселения арендаторов до того, как процесс выселения был начат в суде или после того, как он был инициирован, рискуют иметь дело с нежелательным арендатором в течение длительного времени.

Арендаторы нередко подают встречный иск в соответствии с A.C.A. § 18-16-306, а это означает, что обычное выселение могло занять намного больше времени, чем если бы домовладелец играл по правилам. Даже если арендатор не подает встречный иск, всегда есть шанс, что сочувствующий судья узнает о тактике самопомощи и предоставит арендатору больше времени для переезда или принятия других мер, чтобы «все исправить».

Урок здесь довольно ясен. Использование тактики самопомощи может быть заманчивым, когда дело доходит до особенно раздражающего или расстраивающего жильцов, но есть огромная вероятность того, что в результате у арендодателя может возникнуть беспорядок.

Автором этой колонки является Итан К. Ноблс, и она впервые появилась в номере Daily Record от 2 июня 2015 года в Литл-Роке.

• ← Legal OTR: Маховик, Шистер и Маховик — «Океанский круиз»
• Политика «открытого переноса» теперь установлена ​​на местном уровне? →

.