Картинки про бандитов: D0 b1 d0 b0 d0 bd d0 b4 d0 b0: скачать картинки, стоковые фото D0 b1 d0 b0 d0 bd d0 b4 d0 b0 в хорошем качестве

%d0%b1%d0%b0%d0%bd%d0%b4%d0%b8%d1%82 PNG, векторы, PSD и пнг для бесплатной загрузки

бандиты Приколы, анекдоты, картинки, демотиваторы на fun.

tochka.net

бандиты Приколы, анекдоты, картинки, демотиваторы на fun.tochka.net

Читай tochka.net в социальных сетях:

Сидят и обсуждают дальнейшее сотрудничество олигарх и бандит.
Олигарх говорит:
— Все понятно, но что с моим сыном будет?

читать дальше

Хиленький такой мужичонка идет по темной улице. Вдруг дорогу ему отрезает банда хулиганов с кастетами, ломами, цепями и т. д. — Мужик…

читать дальше

Сидят и обсуждают дальнейшее сотрудничество олигарх и бандит.
Олигарх говорит:
— Все понятно, но что с моим сыном будет?
Бандит:

читать дальше

Один ребенок в доме — это бандит! Двое — организованная группировка! Бабушки и дедушки — могущественные покровители! Кошка —. ..

читать дальше

С ПОДРУГОЙ У МЕНЯ ЗАСИДЕЛИСЬ. Пошла проводить. А на спортивных штанах резинка лопнула. Подвязалась, чем попало, проволокой, ночью не видно…

читать дальше

Сильно опоздавший Вовочка стоит перед учительницей:
— Что случилось?
— Hа меня напал вооруженный бандит!
— О, Боже! И что он…

читать дальше

Сидят и обсуждают дальнейшее сотрудничество олигарх и бандит.
Олигарх говорит:
— Все понятно, но что с моим сыном будет?
…

читать дальше

Для удобства пользования сайтом используются Cookies.
Подробнее здесь

This website uses cookies to ensure you get the best experience on our website.
Learn more

Согласен / Got it

Бандиты и закон: взгляд социолога • Arzamas

Вадим Волков о том, как бандиты 1990-х становились бизнесменами

Разговор Кирилл Головастиков

Вадим Волков — доктор социологических наук, доктор философии (Кембриджский университет), проректор по инновациям Европейского университета в Санкт-Петербурге, научный руководитель Института проблем правоприменения (ИПП).

— Как вышло, что вы как социолог стали изучать бандитов?

— До 1995 года я был в Англии, писал диссертацию совершенно на другую тему — по исторической социологии, а потом вернулся в Санкт-Петербург. 1995 год — это пик насилия, связанного с ростом числа преступных группировок. Те, кого называют бандитами, зримо присутствовали на улицах и в массовой культуре: бандитский шансон по радио, жаргон в первых фильмах, книги… Вы, наверное, не помните, но книжные лотки в 1990-е годы были завалены книгами типа «Сильвестр: история авторитета» или «Воры и бандиты». Я, кстати, скупил всю эту литературу, эта коллекция раритетов стоит у нас в ИПП.

Словом, это нельзя было игнорировать. Фактически бандиты как бы сами нашли меня. Сначала я просто начал наблюдать. Потом пришла основная идея всего исследования. В январе 1996 года я ходил от метро к Европейскому университету мимо РУБОПа на улице Чайковского. И видел, как люди приезжали, выходили из машин, садились в машины — и эти люди были мало отличимы от бандитов, хотя, по сути, должны с ними бороться. Так родилась идея, что в исследовании не надо принимать как исходную посылку различие между государством и преступностью. Это различие не качественное, а эволюционное, иногда его может не быть совсем. Хотя они противо­поставляются друг другу в правовом поле, в культуре — с социологической точки зрения это однопорядковые вещи.

Сотрудники МВД в штатском ведут задержанного мужчину в наручниках. Москва, 1987 год

© Dod Miller / Getty Images

— Как вы проводили исследование — устраивали интервью, опросы?

— Ну, опросы группировок — это было бы верхом мечтаний (смеется). Конечно, если договориться с лидерами, они заставят своих бойцов заполнять анкеты, но боюсь, что группировка не поймет: это будет похоже на дачу письменных показаний.

Главная проблема состояла в том, чтобы обеспечить доступ в поле. Каким образом, не имея отношения к этой среде, заполучить на час или два для доверительного разговора члена оргпреступной группировки, а еще желательно — бригадира, а может быть, лидера?

— И как вам это удавалось?

— Это задача сложная, но не нерешаемая. Как и любой человек, в повседневной жизни я использовал социальные связи. Спрашиваешь приятелей-бизнесменов: «К кому обращаетесь, когда конфликты?» Человек отвечает: «Ну, вот есть один из бандитов, который решает вопросы» (или: «Мы с РУБОПом контактируем»). «А можешь организовать встречу?» — «Попробую, а что сказать?» — «Что я социолог-экономист, исследую роль структур, связанных с обеспечением безопасности в рыночной экономике». Так появляются первые респонденты, которые знакомят еще с кем-то. Кроме того, Агентство журналистских расследований помогло с контактами. Главное — чтобы тебя порекомендовали как адекватного человека не из правоохранительной системы.

— Как вы интервьюировали бандитов?

— Я сформулировал для себя некоторое количество правил взаимодействия. Это мои правила успешного интервью в трудном поле — то есть в поле с высоким уровнем недоверия и с высоким уровнем рисков.

Первое: всегда иметь рассказ, объясняющий ваш интерес и ваше исследование. Это не должна быть стопроцентная правда, вы не можете прийти и сказать: я исследую организованную преступность. Но вы можете сказать: я исследую рыночную экономику и роль в ней таких людей, как вы. Вас поймут.

Второе: сразу проговорить этическую составляющую. Я сохраняю анонимность своих респондентов в научных публикациях, прошу их отвечать только на те вопросы, на которые они хотят, не использую диктофон, секретная информация мне не нужна.

Третье правило, очень важное: не притворяйся тем, кем ты не являешься. Например, не надо делать вид, что ты тоже приблатненный. Говоришь, что ты ученый, и спокойно ведешь себя, как ученый.

Четвертое: по возможности разговаривай, а не просто задавай вопросы, потому что у респондентов это ассоциируется с допросом — и они привыкли к стилю «вопросы здесь задаю я».

Пятое: всегда проси рассказывать истории. Это люди не теоретического склада, им проще объяснять на примерах. При этом они могут говорить, что это все произошло с кем-то другим — и пусть: это удобно для всех, зато ты получишь очень много ценной информации, свободно изложенной.

Вообще, в социологии есть две техники интервьюирования. Первая: ты задаешь тему, а человек рассуждает долго и как хочет. Ты получаешь свободный нарратив, из которого потом можно реконструировать картину мира, хотя информационная ценность может быть нулевая. Но специфика моего поля состояла в его закрытости: у меня был минимум необходимой информации. Нарратив был мне важен, но он в любом случае бы состоялся. Поэтому я использовал второй подход — когда вы управляете разговором, не даете сильно отвлекаться, а если что-то интересно, просите рассказать поподробнее, можете зацепиться за деталь и попросить ее размотать. Некоторые социологи считают, что это некорректно, что слишком большое вмешательство исследователя загрязняет эксперимент. Но я считаю, что благодаря этому можно получить важнейшую информацию.

Ну и последнее правило: всегда имей ключевого информанта — человека из среды, с которым у тебя доверительные отношения. Которому ты всегда можешь позвонить и сказать: слушай, у меня несколько вопросов, давай встретимся — и проверить на нем правдивость того, что сказали другие респонденты, или порассуждать вместе над тем, что сам не можешь осмыслить.

Оружие, изъятое при обыске после операции РУБОПа. 1994 год

© Юрий Тутов / РИА «Новости»

— Кто был вашим ключевым информантом?

— Я не могу это сказать.

— Это был бандит или человек из РУБОПа?

— Это был человек с большим опытом участия в организованной преступной группировке.

— Охотно ли шли на контакт ваши информанты?

— Нельзя сказать, что охотно, но легче, чем я ожидал. Оказалось, что они не боятся и им интересно: это люди с хорошим воображением и гибким, пытливым умом, им льстило внимание ученого. Гораздо труднее было интервьюировать бизнесменов: они трусили, боялись говорить. Единственная проблема с некоторыми бандитами — некоторые просто не умели себя выразить. Это люди действия: они могут вышибать долги, решать споры, угрожать, громить офисы, но модус рефлексии у них отсутствует.

— Сколько длилось ваше исследование и сколько у вас было респондентов?

— Исследование длилось с 1998 по 2000 год. За это время у меня были разговоры более чем с 30 людьми. Кого-то из них уже нет в живых, какие-то сидят.

— Книгу, написанную по результатам исследования, вы назвали «Силовое предпринимательство». Как появилось силовое предпринимательство?

— Вообще, это вечное, базовое явление социальной жизни. Принуждение, которое становится экономически конвертируемым благом, старше, чем рынок, и старше, чем обмен. Принуждение обеспечивает безопасность: я могу вас принуждать к чему-то, но, если вам что-то угрожает, могу принуждать другого человека снять эти угрозы. А безопасность и справедливость — это базовые потребности. В государстве они являются общественными благами, которые предоставляются вам централизованно, априорно, а вы за них платите вперед — налогами.

Но когда государства нет или оно слабое, появляется рыночная ниша силового предпринимательства. У любого предпринимателя должен быть изначальный ресурс: у кого-то это капитал, у кого-то — идеи, у кого-то — связи, а у кого-то это сила. Силовое предпринимательство — это когда ресурс организованного принуждения используется для превращения в экономические блага на постоянной основе. Это именно рынок: когда государство слабое, вы покупаете безопасность, торгуетесь, появляется конкуренция. Со стороны предложения появляются разные организации: воровские структуры, бандитские структуры, частные охранные предприятия, сотрудники правоохранительных органов.

— Как силовое предпринимательство появилось у нас?

— В нашей стране силовое предпринимательство существовало уже в узких сегментах теневой экономики брежневского периода, где государство не действовало как источник безопасности. Где были теневики, там была и мафия — люди, которые решали конфликты и собирали налог с теневиков. А потом эта сфера радикально и очень быстро расширилась во время перестройки. В период экономической либерализации конца 1980-х годов теневой и полутеневой бизнес стали очень быстро расти, а государство не предоставляло законодательное регулирование, милиция не защищала от рэкета.

Потом государство рухнуло, и в силовое предпринимательство пришли вообще все, у кого был ресурс в виде социальной организации плюс физической силы. Например, бывшие ветераны локальных конфликтов (это не только афганцы, конфликтов на территории бывшего СССР было очень много) — люди, которые владели оружием, объединялись в боевые братства, не боялись насилия и могли его применить. Еще приходили из уголовной сферы, из спорта, из правоохранительных органов. Сплоченные этнические диаспоры тоже быстро вошли в этот бизнес. Спрос на частные услуги по разрешению конфликтов был таким большим, что места хватало всем, хотя конкуренция естественным образом выражалась прежде всего в виде насилия.

Но в начале 2000-х годов, в период путинского укрепления государства, государственные служащие вернули себе монополию на рынках охраны, решения конфликтов и налогообложения. Вернули двумя путями: это были либо люди в погонах, либо легальные частные охранные предприятия, лицензированные государством. Но делали они это не в общественных интересах, а в групповых и в корпоративных.

Эти процессы дали возможность лучше понять суть государства. Представьте, что государство — это охранное предприятие; тогда возникает вопрос о том, кто является его собственником или доминирующим акционером. Если это сами государственные служащие, то речь идет о силовом предприниматель­стве: выгоду получают узкие группы лиц — люди в погонах, чиновники. А если доминирующий акционер — граждане, которые управляют этим охранным предприятием с помощью представительных органов, тогда бенефициаром становится все общество, поскольку работа такого предприятия и уровень охранных платежей (ренты, налогов) начинает ограничиваться самими клиентами.

Вообще вся суть демократических, буржуазных революций — это изменение формы контроля над доминирующим охранным предприятием, называемым государством. Государство, которое находилось под контролем короля, придворной аристократии, военного руководства, переходило под более широкий общественный контроль, и силовое предпринимательство внутри страны становилось невозможным, поскольку руководство этого предприятия не могло устанавливать цены и бесконтрольно присваивать доход.

Обучение женщин-телохранителей. Санкт-Петербург. 1995 год

© Sergei Guneyev / The LIFE Image Collection / Getty Images

— Это то, что у нас на рубеже 1990–2000-х до конца не произошло?

— Вертикальный процедурный контроль внутри самого государства стал гораздо жестче и централизованней. Свободы у отдельных силовиков и группировок стало меньше, поэтому если силовое предпринимательство осуществляется, то в гораздо более систематическом виде, а не в хаотическом, как даже в начале 2000-х.

Но постановки силового ресурса под демократический общественный контроль не произошло. Поэтому до сих пор мы слышим много историй про то, как высокопоставленные сотрудники силовых структур участвуют в бизнесе, выполняя одновременно функции его собственников и его охраны.

Кроме того, в тот период силовой ресурс стали применять с большей оглядкой на формальный закон — началось движение от «понятий» к закону.

— Что такое понятия?

— Понятия — это не формализованная, но устойчивая, распознаваемая и признаваемая в определенной среде система обычного права, которая регулирует отношения и включает в себя людей, выполняющих судебные и исполнительные функции. В понятийном праве есть неписаные процессуальные нормы: как правильно разрешить спор, как излагать доказательства, выслушивать стороны и т. п. Есть люди, чей статус признается — это воры в законе; их коронация — это выдвижение и утверждение на должности судьи, который выполняет квазисудебные функции. Понятийное право работает быстро и гибко, учитывает обычаи делового оборота и сильно зависит от судьи, которому стороны доверяют (или вынуждены доверять) принятие решений. И есть исполнительный аппарат, который очень быстро и жестко приводит в исполнение эти решения.

Понятийное право в 1990-х выигрывало по сравнению с неповоротливым государственным правом. Но затем государство навело порядок и в арбитраже, и гражданском процессе, и даже в исполнении. Сфера понятийного решения конфликтов очень сильно сузилась, и это подорвало позиции преступных группировок и воров в законе.

— Вы чувствуете, что поработали не только как социолог, но и как историк, фактически описав целую эпоху?

— У меня было несколько целей. Я хорошо понимал, что 1990-е годы — это момент становления российского капитализма и новой российской власти, но скоро о ней будет совершенно другое, мифологизированное представление: появится благородная картинка, забудутся неприглядные первоистоки, а также кто в действительности стоял у истоков. И я воспринимал свою работу не как историю, а как критическую генеалогию — происхождение высокого из низкого.

Во-вторых, нужно было объяснить целому поколению людей, почему они умирали в молодом возрасте в таком большом количестве. Смертность в группировках была больше 50 процентов. Я спрашивал: «Когда вы начинали, сколько вас было?» Отвечали, допустим: «30 человек». «А сейчас сколько осталось?» — «Двенадцать».

И целое поколение молодых людей прожило жизнь именно так — слава богу, только одно. Вроде бы это был их личный выбор, но он был обусловлен структурными обстоятельствами. И я хотел объяснить, почему у них жизнь сложилась так, почему они стреляли друг в друга и умирали.

— Почему у нас было только одно бандитское поколение?

— Во-первых, это связано с объективной динамикой рынков и капитала и изменением ролей тех, кто выжил. Из людей, просто получавших дань, они стали собственниками. Это меняло горизонты ожидания: в тюрьму идти не хотелось, готовности умирать тоже поубавилось. Соответственно, изменились их способы действия: насилие стало невыгодно, разрушительно. Татуировки и откровенно бандитское поведение уже не приносили таких дивидендов, надо было изображать из себя бизнесменов — а когда ты кого-то систематически изображаешь, ты им и становишься, пока не произойдет сбой.

А второе — это конкуренция: бандиты проиграли частным охранным предприятиям и государству, многие просто сели в тюрьму или были вынуждены изменить методы. Символическая точка в процессе ликвидации бандитов как класса была поставлена процессом над Владимиром Кумариным в 2009 году.

Был такой эпизод: в 1998 году у меня был собеседник из чеченской группировки, очень конкретный, из тех, кто назначал встречи на пустыре за гаражами. Затем я его встретил в 2003 году и спросил: чем ты занимаешься? Он говорит: заканчиваю юридический. Это довольно точно обозначало переход от понятийного права к формальному. Он продолжил заниматься похожими вещами — участвовал в рейдерстве, но рейдерство происходило по Граждан­скому и Уголовному кодексам, с участием адвокатов, судов, исполнительного аппарата государства. Юридическое образование становилось не менее важным активом, чем умение толковать понятия и назначать стрелки за гаражами.

Очень важно понимать, что в начале нулевых не «государство задавило мафию», а произошли объективные структурные сдвиги, благодаря которым бандиты исчезли как класс — сами люди частично остались, конечно. Это установила социология. Если бы мы сказали, что были преступники, которые убивали и вымогали, а вот теперь с ними разобрались, мы бы не ответили на вопрос, что произошло с нашей страной в период с 1995 года по 2005-й. Уже к 2003 году бандиты исчезли в таком количестве, но это не значит, что их пересажали: они просто перестали воспроизводиться. Папа-бандит уже не будет передавать свой опыт — наоборот, он сделает все, чтобы его дети были другими, пошлет их учиться в хорошие школы или за границу.

— Как вы считаете, подтвердилась ваша гипотеза, что память о 1990-х годах будет искажена?

— Да, конечно, почитайте на сайте крупной алюминиевой компании историю ее становления, вы не найдете там ни намека на то, как это происходило в действительности и сколько людей погибло. Вот только спор в каком-нибудь лондонском Высоком суде вытащит на свет неприятные детали, но ненадолго.

Стрелковая подготовка женщин-телохранителей. Санкт-Петербург, 1995 год

© Sergei Guneyev / The LIFE Image Collection / Getty Images

— Когда бандиты исчезли как класс, вы перестали заниматься ими и стали заниматься социологией права?

— Да. Может показаться, что между силовым предпринимательством и правоприменением огромная дистанция, но на самом деле это континуум. Функция принуждения и контроля за исполнением решений перешла от одних организаций к другим — к государству. У государства оказались другие правила — писаные кодексы, и другие органы — суды и полиция. Конечно, сообразно изменению объекта исследования изменились методы и цели, но, в принципе, я все время исследую одно и то же явление, принимающее разные социальные формы.

— Чем именно вы занимаетесь?

— Институт проблем правоприменения исследует суды, полицию и другие профессиональные группы, которые заняты толкованием и применением закона. Но мы занимаемся этим не как юристы, а как социологи, антропологи, экономисты. Юристы смотрят на догму, они абстрагируются от поведения реальных людей в реальной жизни во имя ясности, чистоты, логичности и непротиворечивости законов, которые они создают и эволюцию которых обеспечивают. Это основа юридической науки, и так будет еще долго, по крайней мере в континентальном праве.

А мы изучаем, как все происходит в действительности, нас интересует соотносящийся с нормой факт, а не сама норма в соотношении с другими нормами. Выясняется, что закон — только один из источников поведения судов и полиции. А есть еще организационные ограничения и стимулы, интересы, профессиональная культура, взаимодействие этих организаций.

— Что такое организационные стимулы и ограничения?

— Например, судья видит, что в деле слабые доказательства вины или много нарушений и он должен вынести оправдательный приговор. Но он не может этого сделать, потому что прокурор обязательно обжалует оправдательный приговор, его будет рассматривать вышестоящая судебная инстанция и может отменить. А отмененный приговор — это отрицательный показатель в работе судьи, с него потом спросят на квалификационной коллегии или вспомнят, когда надо будет следующий класс присваивать.

Кроме того, это минус гособвинителю и прокурор города скажет председателю городского суда: чего это у вас судья позволяет, обратите на него внимание. Да и следователя, который вел дело, лишат премии и вынесут выговор. получится межведомственный конфликт, и судья это понимает. Поэтому оправдательного приговора не будет. В лучшем случае — признание вины, прекращение дела за примирением сторон, срок, равный отбытому, условный срок. Есть суррогатные техники, они вызваны действием организационных ограничений, к закону отношения не имеющие.

Словом, с одной стороны требования закона, а с другой — множество ограничений, связанных с организацией судебной деятельности, с политикой проверочной инстанции, с оценкой работы судей, с ведомственной оценкой работы прокуроров и следователей, с межведомственными отношениями… Эти вещи не принадлежат сфере права, но очень сильно влияют на его применение.

— Правильно ли я понимаю, что сверхзадача ваших исследований — чтобы законодательные нормы были приведены в соответствие с реалиями?

— Нет, как раз наоборот. Изменение законов ничего не дает, потому что существует дискреция правоприменителей, которую очень трудно устранить или контролировать. Изменение законов должно обязательно сопровождаться исследованием и пониманием того, как работают люди, в чьих руках этот закон становится инструментом: будут они его применять или не будут. Десятки тысяч судей и участковых применяют закон по некоторому устоявшемуся шаблону, связанному и с их корпоративной культурой, привычками, интересами, и с учетом издержек на применение или не применение закона. Поэтому закон является не высшим руководящим принципом работы правоприменителей, а только одним из них. Это социологический реализм, которым мы руководствуемся.

— Но все-таки если изучение силового предпринимательства мы сравнили с работой историка, то теперь ваша деятельность больше направлена на прагматику?

— Да. Есть социология ради социологии: это когда мы что-то понимаем, изобретаем новый дискурс, используем много специального жаргона в узком кругу. Это интересно, но я завидую тем людям, которые от этого не устают. Я устаю, когда не вижу смысла и результатов. И эмпирические правовые исследования приносят мне большое удовлетворение, потому что это социология прямого действия.

Можно в качестве полевого исследования провести день с участковым уполномоченным или фокус-группы с судьями, присутствовать на разводе полка патрульно-постовой службы, применяя методы полевой антропологии. Так ты можешь очень хорошо понять проблемы и транслировать их в соответ­ствующее профессиональное сообщество или ведомство и вызвать эффект. Но важно, чтобы параллельно результаты исследования были открыты и распространены максимально широко, тогда от них труднее отмахнуться и тогда можно рассчитывать на изменения. Важно и то, что наши исследования меняют общественное восприятие проблемы. Например, обвинительный уклон в судах стал осознаваться как важнейшая проблема — не без вклада наших исследований и их распространения.

— Вы можете привести пример конкретных советов, которые вы бы уже дали?

— Мы приводили и приводим много аргументов за отмену палочной системы в полиции, вывод за рамки заинтересованных ведомств систем статистиче­ского учета преступлений, изменение, создание муниципальной милиции, изменение системы дисциплинарной ответственности судей, системы набора и назначения судей. Используя данные судебных решений и современные методы статистического моделирования мы можем показать систематическую дискриминацию безработных в судах или, наоборот, привести расчеты, показывающие несостоятельность заявлений руководителей МВД о том, что мигранты более склонны к преступлениям и что рост преступности из-за них. Больше МВД такого не заявляет.

— Получается, что вы полностью ушли в прикладную социологию?

— Нет, мы неожиданно нашли тот самый продуктивный синтез разных типов социологии, которые трудно совместимы и редко пересекаются. Во-первых, у нас много новых эмпирических данных, исчисляемых несколькими милли­онами единиц наблюдения. На их основе мы можем делать профессиональную науку, публиковать статьи в международных журналах и вносить вклад в социологию права и эмпирико-правовые исследования, используя российские данные. Во-вторых, наши исследования имеют морально-этическое основание и критический потенциал, так как мы работаем для реализации принципа равенства перед законом и верховенства права. В-третьих, это работа с несколь­кими публиками или аудиториями, такими как юристы, правоохранители, государственная бюрократия, эксперты, гражданские активисты, которые могут использовать наше знание. Это публичная социология. И да, это прикладная составляющая. То есть четыре в одном. Но главное — это те моменты, когда социолог получает огромное удовольствие от своего исследования, на этом все держится.

Трагические судьбы жен самых опасных бандитов России 90-х

Чтобы не потерять лицо перед братвой, наркобарон Цируль выдал любимую замуж за брата

Подпишитесь и читайте «Экспресс газету» в:

Всем хочется любви. Представители криминального мира не исключение. Однако практически все их амурные истории заканчиваются трагично. И для бандитов, и для несчастных девушек. Это ведь только на первый взгляд кажется романтичным: жизнь как на вулкане, постоянные страсти, деньги льются рекой. Жуткие истории законных и гражданских жен криминальных авторитетов из 90-х показывают другую сторону медали.

Любимая жена брата

Паша Цируль прошел путь от обычного карманника до влиятельного лидера криминального мира, хранителя воровского общака. Он наладил поставку героина из Колумбии, а также взял под контроль практически всю территорию «воздушных ворот» России — Шереметьево-1 и Шереметьево-2. Его уважали и старые криминальные авторитеты, и молодые отморозки.

Вор в законе Павел Захаров по кличке Цируль с любимой женщиной Розой Гумаровной. Фото: youtube.com

Жил Цируль на широкую ногу, ни в чем себе и своей любимой женщине не отказывая. Подмосковный особняк криминального авторитета оценили в два миллиона долларов. В доме Паши висела 700-килограммовая люстра стоимостью 58 тысяч долларов. Стены и пол в особняке были отделаны мрамором и элитными породами дерева. Антиквариат, раритетные гобелены, бассейн, сауна, оранжерея, пыточная в подвале — все это поразило сотрудников милиции, когда 9 декабря 1994 года они арестовали Цируля.

После ареста Цируля в его дом стали съезжаться представители преступных группировок и забирать деньги из общака. Остановить это и вытащить Пашу из-за решетки всеми силами пыталась Мама Роза, Роза Гумаровна, — известная в криминальных кругах женщина, верная спутница жизни Цируля.

Красавицу-татарку Паша обожал, но официально жениться на ней не мог. Авторитет чтил воровской закон (по понятиям вора ничего не должно держать на земле, поэтому он не должен заводить жену и детей). Однако Цируль нашел выход: он формально женил Розу на своем младшем брате Валентине. Так они вместе и жили. Роза даже родила от Цируля ребенка.

Для арестованного Цируля Роза наняла лучшего адвоката, договорилась о передаче любимому телефона. Женщина сделала все, чтобы ее Паша сидел в камере один, общался с внешним миром, хорошо ел и… не страдал от наркотических ломок. Цируль серьезно сидел на запрещенных веществах и постоянно получал их с воли. Они его и погубили. Так и не освободившись, Паша скончался от передоза.

Про Розу потом писали всякое: то ли прячется в США от братвы, то ли сидит там в тюрьме. На самом деле вскоре после гибели Цируля от передозировки ушла в мир иной и Мама Роза. Удивительного мало: с таким избранником женщина просто не могла не пристраститься к наркотикам.

Невинная жертва войны

В лихие 90-е город Тольятти сравнивали с американским Чикаго. Так сложилось, потому что в течение десяти лет там шла кровавая криминальная война в погоне за контролем над «АвтоВАЗом». По некоторым подсчетам, в тот период в Тольятти было убито более 400 человек.

Началу войны поспособствовал конфликт между крупнейшей Волговской ОПГ и бандой Владимира Агия и Александра Воронецкого. К слову, во времена перестройки Волговская одной из первых начала заниматься продажей украденных с «АвтоВАЗа» запчастей.

В нулевых Тольятти погряз в третьей «великой рэкетирской войне». Во главе Волговской ОПГ находился Дмитрий Рузляев. Еще одним лидером группировки считался жестокий, отмороженный бандит Совок — Евгений Совков. К тому времени он находился в розыске и жил в Москве по «левому» паспорту на имя Павла Лизунова вместе с 28-летней невестой из Тольятти — Людмилой Матыциной.

Евгений Совков. Фото: ТВ ЦЕНТР

Частенько захаживал Совков в Краснопресненские бани — любимое место авторитетных преступников. 26 декабря 2000 года Совок отправился на «стрелку» к этим самым баням, прихватив с собой Людмилу. Встреча произошла в Столярном переулке. Забежим вперед и скажем, что в нескольких шагах от этого места в 1994-м киллером Лешей Солдатом был застрелен авторитет Отари Квантришвили.

…Разговор между Совком и неким мужчиной в черном длился недолго. Когда Евгений развернулся и пошел обратно к машине, раздались выстрелы. Матыцина в ужасе выпрыгнула из авто и тут же получила пулю в лоб.

Фото: youtube.com

Убийцей оказался давний недруг Совка — Андрей Милованов, он же Зеленый, один из «крестных отцов» Тольятти.

Совков с тяжелым ранением сумел добраться до водительского сиденья, но через четыре часа умер в больнице. Перед уходом киллер произвел контрольный выстрел в голову Людмилы.

Зеленый вообще славился тем, что мог абсолютно спокойно убить женщину самым жестоким способом. Он же расстрелял вдову гендиректора тольяттинского рыбного комбината Алика Гасанова.

Кровавая сказка

В лихие времена имя Алика Гасанова в Тольятти знали все. Глава фирмы «Мега-Лада», финансист Рузляевской ОПГ — по сути, кошелек Дмитрия Рузляева. Вокруг миллионера Алика крутились все самые ушлые коммерсанты и высокие городские чиновники. Кроме того, за харизматичным мужчиной увивались толпы длинноногих дурочек. Но Гасанов был занят.

«Повезло девчонке», — говорили о жене Гасанова — Оксане Лабинцевой. На первый взгляд, действительно: уроженка украинского городка Сумы Оксана родилась в неблагополучной семье, отец почти не «просыхал». Лабинцева окончила восемь классов школы, поступила в строительный техникум. И тут появился богатый Гасанов с «путевкой в красивую жизнь», как ей казалось…

Оксана родила Алику двоих сыновей. Ездила на кабриолете, жила в огромной квартире, роскошно одевалась. Девушка прекрасно знала, чем занимается ее супруг и с какими страшными людьми имеет дело. Однако ее это не пугало. Более того, она участвовала в некоторых аферах мужа. В частности, в закупке автомобилей по заниженным ценам с завода «АвтоВАЗ».

Фото: ТВ ЦЕНТР

Бизнес Гасанова рос: покупается обувная фабрика, завод по производству дисков, рыбокомбинат «Садко». На всех фото Лабинцева сияет улыбкой. Но ее жизнь перевернулась во время празднования 37-го дня рождения Алика в самом дорогом ресторане Тольятти. Пьяный он вышел на улицу покурить и был убит киллером.

Уже на второй день после смерти Гасанова его империю стали разрывать на части. С наследницей Оксаной партнеры Алика по бизнесу работать не хотели и ни во что ее не ставили. Но, будучи смелой женщиной, Лабинцева решила сопротивляться. Оксане передались замашки погибшего супруга, она возомнила себя королевой. Лабинцева объявила о своих правах на масштабный бизнес, чем вызвала жуткий гнев бандитов. Женщина стала выезжать на стрелки и вести «серьезный базар». Очень быстро Оксана обзавелась «крышей» в лице Андрея Милованова. Лежа в постели, он обещал ей, что защитит от всех наездов, что вместе они заработают кучу денег и начнут жизнь с чистого листа. Но как только у Лабинцевой начались проблемы с жестокими и безбашенными бандитами братьями Поповыми, Милованов ее бросил. Оксане не удалось найти общего языка с Поповыми, и те заказали конкурентку. За 50 тысяч долларов Лабинцеву устранил… Милованов. Посреди белого дня упырь выпустил в Оксану шесть пуль.

Смерть за неповиновение

Ирина Зироян, так же как и Лабинцева, не захотела расставаться с бизнесом супруга и поплатилась за это жизнью. В начале 90-х Ирина вышла замуж за Геру Зирояна по кличке Обезьяна. От предыдущего брака у Ирины остался сын Исмаил, которого Гера принял как родного. Жили супруги богато. Гера рулил армянским крылом Ореховской ОПГ, под ним находилась почти вся торговля на юге Москвы: Замоскворецкий рынок, рестораны и торговые центры на Варшавском шоссе. Зироян имел колоссальные прибыли ежедневно. Но однажды Гере перешел дорогу главарь Мытищинской ОПГ Владо, занимавшийся наркоторговлей. Владо стало мало Подмосковья, он пожелал расширить свои владения. Зироян был готов уступить Владо 20 процентов своих активов. Однако Владо это не устроило, и вскоре Геру расстреляли из автомата.

Ирина стала вдовой и наследницей уставного капитала Замоскворецкого рынка и других предприятий мужа. К ней сразу же заявились бандиты с требованиями отдать все им. Ирине предложили хороший ежемесячный доход и получили жесткий отказ. В конце 1990-х против ореховских было возбуждено первое в новейшей российской истории уголовное дело «об организации преступного сообщества». Лидеры ОПГ бежали за границу, многие их подчиненные оказались на скамье подсудимых. Поэтому Ирина считала, что бывшие коллеги убитого супруга уже не так страшны, как раньше. Она легализовала криминальный бизнес Зирояна, и многим бывшим подданным в ее новой империи места не нашлось. Мириться с таким раскладом не захотел экс-смотрящий Вааги Оганесян, он же Цо. После череды угроз бандиты ворвались в один из магазинов Ирины. Она успела спрятаться, а вот ее 18-летний сын Исмаил, работавший у мамы телохранителем, погиб. Через семь лет люди в масках расстреляли саму Ирину, спешившую на деловую встречу. Похоронили ее рядом с бывшим мужем и сыном: близкие Ирины решили, что даже после смерти ей надо держаться подальше от Геры Зирояна.

Мать предсказывала смерть дочери

Вечером 16 сентября 2000 года жительница одной из чебоксарских «сталинок» услышала странный шум в подъезде. Она открыла дверь, но к ее лбу тут же приставили дуло пистолета и втолкнули обратно в квартиру. Когда на лестничной клетке все стихло, супруг испуганной женщины решился выйти.
В лужах крови лежали двое мужчин и красивая девушка. 20-летняя Александра Петрова еще дышала, но врачи не смогли ее спасти. Саша умерла по дороге в больницу. Через два дня у нее намечался шумный праздник — день рождения.

Фото: youtube.com

В 16 лет Саша Петрова отправилась из Чебоксар в Нижний Новгород, чтобы покорить конкурс «Мисс Россия», который впервые «выехал» из столицы. Детская мечта сбылась — в 1996-м Александра стала новой королевой красоты.

Закипела работа, посыпались предложения от различных агентств. Даже в Голливуд приглашали сниматься, но мама воспротивилась. Саша отучилась два курса на факультете иностранных языков и забросила институт. Ее гражданский муж — Константин Чувилин — хотел видеть девушку рядом с собой, а не за книгами.

Костя был парнем не из простых. А 18-летней Саше нравились «плохие мальчики», особенно при «бабках», ведь в детстве и юности жила она скромно. Чувилин числился безработным, но на самом деле состоял в Чапаевской ОПГ — самой влиятельной в Чебоксарах. Этим легко объяснялись наличие денег на шикарный евроремонт в квартире на улице Кирова и «жигуль» самой последней марки.

Близким другом и «сослуживцем» Кости являлся директор центрального рынка — Радик Ахметов. Именно из-за рынка возник конфликт у Анатолия Дороницина, который раньше владел торговым предприятием, и местной мэрии. По версии следователей, Дороницин нанял киллера, чтобы тот устранил подсидевшего его Ахметова.

Убийца настиг Радика в компании Петровой и Чувилина. В подъезде элитного дома наемник в упор расстрелял из автомата всех троих. Преступника не смогли найти, что неудивительно для того времени.

Вот что пишет про Петрову на одном форуме некая Катя Катя: «Очень она выделялась. Такая скромная, высокая, вся в черном. Потом спуталась с этим гражданским мужем. По ресторанам стала шляться, учебу забросила. Зато в мехах. Провожал ее весь город, любили ее все».

Самое ужасное, что мама Саши предрекала трагическую судьбу дочери и жутко боялась за ее жизнь.

«Я знала, что это случится. Я читаю по руке: у Шуры на ладони линия судьбы пересекалась с линией ума к двадцати годам, и на месте пересечения — точка. Удар в голову в двадцать лет. Правда, ей я ничего не говорила. Еще есть примета: если видишь таракана — не к добру. А тут они стали просто сыпаться со стены, и, как их ни морили, продолжали падать… Это противоестественно — то, как они сыпались. А после того, что случилось, — все, ни одного таракана», — с ужасом вспоминала Татьяна Николаевна.

Кстати!

В 90-е среди молоденьких звезд нашего шоу-биза роман с криминальным авторитетом считался необыкновенной удачей. В романтических отношениях с бандитами были замечены и Катя Лель, и Наталья Ветлицкая, и Ирина Салтыкова, и Лада Дэнс. Перечислять можно долго. Сами «плохие парни» засматривались и на солидных артисток. «Если бы не Филипп, Алла Пугачева стала бы моей женой» — признался в одном из интервью Шабтай Калманович. А миллиардер Алимжан Тохтахунов, известный по кличке Тайванчик, был страстно влюблен в Софию Ротару. Он спонсировал ее концерты, дарил певице шубы, машины и бриллианты.

Марк Галеотти: «Бандитов выдрессировали, заставили признать, что они слабее олигархов и государства»

В апреле в издательстве Individuum вышла книга британского историка и политолога Марка Галеотти «Воры. История организованной преступности в России» — детальное исследование происхождения воровского мира со времен Ивана Грозного и до XXI века. Галеотти разбирает воровской кодекс, принципы, по которым устроены различные ОПГ, излагает истории отдельных лидеров криминального сообщества и территориальных объединений. Главный редактор издательства Individuum Феликс Сандалов поговорил с Галеотти.

— Могли бы вы вкратце обозначить, какие трансформации претерпели ОПГ в России со времен монархии? И как отличить одну криминальную формацию от другой?

— Я бы отметил пять стадий. Первая связана с возникновением воровского мира в конце XIX столетия как уже сложившейся криминальной субкультуры в трущобах стремительно урбанизирующейся России. Порожденная нищетой и чувством оставленности легитимным обществом, эта субкультура демонстративно отрицала общество с его ценностями и запрещала сотрудничество с государством в любой форме.

Вторая большая трансформация произошла в ГУЛАГе в 1930-х. С одной стороны, в лагерной обстановке воровской мир достиг «совершеннолетия» и стал национальным феноменом со своими авторитетными фигурами — «ворами в законе». С другой, государство захотело сделать часть «воров» своими представителями в лагерях. Они должны были отвернуться от воровского кодекса в обмен на власть и льготы.

Раскол в воровском мире привел к третьей вехе. После Великой Отечественной войны число «коллаборационистов», сотрудничавших с государством, значительно выросло после возвращения с фронта зэков, вызвавшихся добровольцами (или тех, кого заставили сражаться), а также когда в лагерях оказались освобожденные из немецкого плена советские солдаты. В результате между ними и «традиционалистами» началась «сучья война», которая потрясла систему ГУЛАГа, часто превращая лагеря в совершенно неуправляемые территории. Но в конечном итоге «коллаборационисты» победили. По сути, они приняли старый кодекс воровского мира — за тем исключением, что теперь сотрудничать с государством было можно, если это было в интересах «воров».

Когда лагеря открыли, воровской кодекс стал доминировать в преступном мире СССР в 1960-х и 1970-х, но «воры» были все еще сравнительно слабой группой по сравнению с представителями черного рынка, у которых были деньги, и коррумпированными партийцами, которые обладали властью. Бандиты работали за кулисами, на обочине общества, до следующей трансформации, пришедшейся на перестройку.

Антиалкогольная кампания неожиданно не только открыла бандитам огромный новый рынок, но и сообщила им легитимный статус — теперь они были не хищниками, а поставщиками. Кооперативное движение представляло для них и потенциальный объект для грабежа, и возможность «отмыть» приобретенный капитал. А демократизация и распад партийного государства дали бандитам шанс на короткое время стать элитой, которую не могут потревожить ни сотрудники милиции, едва сводящие концы с концами, ни политики, отчаянно пытающиеся адаптироваться. Так в девяностые Россия стала большой песочницей для бандитов. Это было время непрерывно меняющихся законов, переизобретения власти, уязвимой экономики. Но и этот хаос не мог быть вечным.

Последняя трансформация произошла в начале двухтысячных. В ней нельзя винить исключительно одного Путина, который во многих отношениях был не только архитектором, восстанавливающим государство, но и бенефициаром этого процесса. Но именно за его президентский срок «верхний мир» установил контроль над «подземельем». Организованная преступность по-прежнему богата, могущественна, повсеместна, но сегодня государство определяет пределы ее деятельности. Бандитов выдрессировали, их заставили принять новые правила игры, вынудили признать, что они слабее олигархов и государства — духовных потомков коррумпированных чиновников и представителей черного рынка в 1960-х — 1970-х.

Марк Галеотти© Jan Rambousek / Радио Свобода

— Из каких элементов состоит вселенная ОПГ в России сегодня? Вы можете назвать самые важные феномены?

— Российский преступный мир все сильнее напоминает криминальные системы большинства других развитых стран. Старые принципы и образ жизни воровского мира, от татуировок до духовного авторитета «воров в законе», постепенно отмирают. На смену им приходят уличные банды, которые контролируют территорию, продают наркотики, занимаются рэкетом и, как правило, совершают мелкие преступления. Кроме того, существуют крупные сети, объединяющие банды в разных городах и регионах, некоторые работают даже на международном уровне. Есть этнические структуры: например, две самые большие — грузинская и чеченская. И, наконец, можно назвать преступные группы в структурах безопасности, местных администрациях и т.д., которые стирают грань между ОПГ и коррупцией. В России богатая криминальная экосистема, где нет одной доминирующей группы.

— У вас есть какие-то приемы, тактики, как общаться с бандитами, киллерами, руководителями группировок?

— Первое правило: вам нужно быть абсолютно прозрачным и честным с этими людьми. Нет никакого смысла им врать, потому что обман — часть их бизнеса и они сделали на этом состояние и имя. Вам их не превзойти. Мы, ученые, всегда можем представлять себя как людей, не находящихся в их обыденной картине мира, — мы не из органов, не журналисты, не представляем местные организации. «Мы просто хотим послушать вашу историю». Я разговаривал с крупными воротилами как в тюрьмах, так и на свободе, в России и за ее пределами, и каждый раз, когда я с ними встречался, я начинал со следующего: «Послушайте, я не ваш адвокат, не священник, я не могу сохранить конфиденциальность того, что мы мне скажете, если меня позовут в суд или на допрос». Это помогает им быть аккуратнее. Часто гангстеры со статусом рассказывают обо всем спокойно, потому что у них есть «крыша». Или они могут излагать вам истории «про одного своего приятеля» — и меня это устраивает. Надо давать им возможность рассказать все в той форме, которую они сочтут нужной.

Еще одно правило — никогда не лезьте с вопросами про операционную деятельность. Не надо спрашивать: «Какой из бизнесов вам приносит наибольший доход?» Все, что может быть важно для правоохранительных органов, не должно быть важно для вас.

Если главная проблема с западными гангстерами — это их разговорить, то с русскими — заставить их замолчать. Стоит вам с ними сесть за стол, как на вас начинают сыпаться десятки историй, и вы не знаете, какие из них правдивы. Поэтому я прибегал к фактчекингу. Был такой (он сейчас в отставке) следователь из МУРа, к которому я приходил почти каждый вечер и спрашивал: «А это может быть правдой?» Он говорил: да, а здесь нет, тут он преувеличивает, а тут тебя обманывают. Это мне здорово помогло.

Ну и — это, наверное, не совпадает с современной академической этикой — должен признать, что алкоголь был и остается лучшим другом исследователя. Я не буду притворяться, что был способен выпить и долю того, что выпивали они. Но если они говорят: «Хорошо, приходите в такой-то ресторан», — идите.

— К вам не относились с подозрением из-за вашего британского происхождения?

— Мне повезло, что я приступил к исследованиям еще в девяностые, когда геополитическое давление на общество было куда слабее. И, если быть честным, русские любят британцев, такое, знаете, клише (говорит по-русски с придыханием): «Английский профессор…» Ох, только если бы я был тогда профессором… Но, безусловно, если ваши респонденты воспринимают вас как русофоба, они не станут с вами разговаривать. Отчасти поэтому книга заняла у меня столько времени — кого-то приходилось долго убеждать, что я заслуживаю доверия.

© Individuum, 2019

— Работа над «Ворами» заняла у вас тридцать лет…

— Да, но это была не академическая работа классического типа, к которой приступаешь с мыслью «сейчас я пойду в архив, просижу три месяца, и у меня будет материал для книги». Это был постоянный параллельный проект, от которого я не отступал ни на день. Общение с представителями преступного мира или правоохранительных органов не терпит спешки. Я собирал эту картину постепенно, маленькими штрихами, до тех пор, пока не понял, как все устроено. Я не хотел, чтобы «Воры» строились на цитатах из газетных заметок: во-первых, существует множество других книг об этом предмете, сделанных таким образом, во-вторых, для меня было важно, чтобы в книге содержалось и мое личное высказывание.

— Вы помните момент, когда поняли, что эта тема заслуживает книги?

— Да — когда я собирал материал для своей докторской об «афганцах». Многие из этих военнослужащих смогли вернуться к нормальной жизни, но были те, у кого не получилось. В 1989—1990 годах, когда советская система уже разваливалась и что-то неизвестное должно было появиться на ее руинах, некоторые «афганцы» перешли на теневую сторону и стали промышлять криминалом. Что характерно, на Западе мы не думали, что в СССР может быть организованная преступность. Тогда я впервые решил: «Это заслуживает исследования, это и впредь будет играть большую роль в обществе».

— То есть в конце 1980-х — начале 1990-х западные исследователи не предполагали наличия организованной преступности в СССР?

— Нет. Западная академия (как тогда, так и сейчас) работает в рамках геополитической конъюнктуры — всех интересует большая картина мира, а не частности. В 1970-х ученые на Западе спорили, что происходит с госсистемой при Брежневе, в 1980-х — к чему приведет перестройка. В общем, все были заняты панорамной картинкой. Я думаю, это связано отчасти с тем, что зарубежные ученые проводили мало времени здесь в стенах архивов и уж тем более за пределами Москвы и Ленинграда. Когда я стал заниматься «афганцами», многие говорили: «Это невозможно». В итоге оказалось, что это очень даже возможно, и мне удалось поговорить с людьми из разных союзов ветеранов, структур и городов.

— Вы пишете, что старая воровская культура с ее принципами уходит в небытие, на ее место заступает более космополитичная, ориентированная на бизнес форма ОПГ. Но в то же время мы видим такое явление, как АУЕ — движение подростков в разных регионах, которое занимается реконструкцией воровской культуры.

— С одной стороны, это очень занимательно, с другой, грустно, что люди возвращаются в прошлое, чтобы его мифологизировать. Криминал, безусловно, романтизирован в русской культуре, для определенных слоев общества «воры» символизируют свободу. Это люди с особыми языком, сообществом, порядком, которые могут не заботиться ни о чем, кроме круга и соблюдения своих принципов. Думаю, многие представители нового поколения россиян чувствуют себя изолированными, лишенными ориентиров и идеалов, поэтому они придумывают их себе сами. Конечно, кто-то может пойти в Юнармию, но есть те, кто ищет альтернативную систему ценностей. Важно проследить, во-первых, переживет ли АУЕ подростковый возраст своих сторонников. Во-вторых, не является ли это просто формой уличных молодежных группировок, которые существуют очень давно. И, в-третьих, есть ли здесь настоящие связи с другими криминальными элементами, которые могут выступать как менторы молодежи. Переключатся ли в свои двадцать эти ребята на более серьезные преступления? Но это не та воровская культура, которая была когда-то, — это ее упрощенная, мифологизированная, осовремененная версия.

— То есть за вычетом насилия мы можем сравнить АУЕ с ролевиками?

— Да, бандитский косплей (смеется). Но поймите: так устроены подростки — они ищут образцы для подражания в мире взрослых, иногда не понимая, как он устроен. С другой стороны, это показывает, что след «воров» в российской культуре очень глубок и до сих пор не исчез. Когда люди начинают искать себе ролевые модели — «воры» тут как тут.

— Могут ли всплески преступности среди подростков быть связаны с социальными проблемами?

— Да, это коррелирует с неработающими социальными лифтами, национальными или социоэкономическими меньшинствами, которые чувствуют себя оставленными за бортом системы и ищут выход. В Лондоне сейчас эпидемия поножовщины после новой волны подъема уличных банд и дележки территории. Конечно, необходимы социальные изменения, внутриполитический курс, вселяющий уверенность в людей, новые общественные ценности. Ситуация в России не уникальна. Но, если вы посмотрите на двухтысячные, это было время, когда большинству россиян стали доступны новые условия жизни — намного лучше тех, что были в девяностые.

— Когда в России стали открываться магазины IKEA…

— Да, новых идеологических ценностей не было, но люди могли себе позволить новую машину или квартиру. А сейчас ситуация намного жестче. Когда вам восемь лет, вы не воспринимаете тяготы окружающего мира как нечто, что происходит с вами. В пятнадцать лет все уже по-другому. И, на мой взгляд, до сих пор не появилось моральных ориентиров, которые бы удерживали людей. Для снижения преступности вам, с одной стороны, нужна мораль, а с другой, все-таки благосостояние, чтобы быть счастливым.

— Вы оспариваете тезис, что «Россия — мафиозное государство», и утверждаете, что местную структуру управления можно назвать «адхократией». Это гибкая система, где каждый занимает ту позицию, которая соответствует его полномочиям и способностям в настоящий момент. Что же в этом плохого?

— Да, адхократия может быть эффективной, но ее особенность в том, что она целиком завязана на центр. Представьте себе царя и его бояр: когда главный принимает решения и назначает нужных людей. Вот что такое адхократия. Но почему многие общества пришли к бюрократии, несмотря на ее многочисленные недостатки, — потому что она невероятно хороша в том, чтобы справляться с очень сложными задачами. Вопрос в том, может ли адхократия эффективно управлять страной. Она способна хорошо решать ситуативные задачи — отправить войска в Сирию, например, что было проделано головокружительно эффективно, к удивлению Запада. Но что касается таких вещей, как диверсификация экономики или проблема с пенсиями, — их нельзя решить просто тем, что ты указываешь на это фаворитам и говоришь: «Идите и разберитесь». Россия демонстрирует как недостатки, так и преимущества адхократии.

— В русской культуре воровской мир оставил глубокий след. А что (или кто), на ваш взгляд, сыграло в этом главную роль? И что будет происходить с воровским наследием?

— С одной стороны, можно указать на плоды деятельности Сталина, в результаты которой миллионы невиновных людей (и виновных тоже) прошли через лагеря и не только оказались подвержены насилию со стороны «воров», но и познакомились с их сленгом, песнями, рассказами и методами. Когда заключенных освободили из лагерей, шансон и феня ворвались в повседневный обиход. Но это было признаком определенного культурного заражения после контакта с преступным миром.

Затем, в восьмидесятые, когда криминал стал поставщиком товаров и услуг, в девяностые, когда вести бизнес без «крыши» представлялось невозможным, общество снова стало вступать в тесные отношения с бандитами.

Но стоит посмотреть на это в перспективе. Политические лидеры могут использовать феню, чтобы подчеркнуть мачизм. Многие чиновники и бизнесмены задействуют связи с преступным миром, чтобы расправиться с конкурентами или заработать. Но разговоры о России как о «мафиозном государстве» я считаю вводящими в заблуждение. Культура в России постепенно избавляется от воровского влияния. Да, этот процесс медленный, неустойчивый, но я как человек, вот уже тридцать лет исследующий это явление, испытываю в этом смысле оптимизм.

— В одном из ваших интервью вы использовали термин «горячий мир», противопоставляя его «холодной войне». Что вы имели в виду?

— Во времена холодной войны СССР и Запад находились в абсолютной оппозиции, экзистенциальной борьбе, продиктованной самой сутью их идеологий. Но обе стороны боялись перерастания этой борьбы в ядерный конфликт и не могли себе позволить прямые столкновения. Поэтому были войны «марионеток» в развивающихся странах, шпионаж и так далее.

Сейчас мы наблюдаем конфликт с Западом с массой сопутствующих опасных моментов, но я не думаю, что имеет место такая же экзистенциальная борьба. У России нет идеологии, подобной марксизму, которую можно предложить остальному миру. И Запад, конечно, хочет навязать некое представление о том, как должна быть устроена Россия, но, когда дело доходит до конкретных вещей, мы видим, что он не так уж отчаянно настроен изменить Россию.

Сейчас намного больше открытых конфликтов, стрельбы, чем во времена СССР, то есть ситуация определенно «горячее». Но это нельзя назвать и войной, потому что мы видим, что каждая из сторон не хочет разрешать все путем полноценных военных действий. Мой оптимизм могут назвать беспочвенным, но мне кажется, что это временный этап — наверстывание девяностых, когда Запад несправедливо обошелся с Россией, неотвратимое противодействие, размазанное во времени. На шкале мировой истории это просто ребалансировка отношений.

— Как исследователь, вы, наверное, должны быть рады, что значение России на геополитической арене выросло. Насколько увеличился спрос на русистов и советологов в Великобритании?

— На уровне экспертизы — безусловно. Но в основном это касается опять же текущих политических трений, а не нюансов в обществе и культуре. Например, меня не зовут на некоторые конференции, потому что знают, что я не разделяю взгляд на Россию как на врага «цивилизованного Запада». Но меня расстраивает, что я не наблюдаю интереса со стороны студентов. Мы не видим роста абитуриентов. И я могу это отчасти понять, потому что образование связано с работой, которую вы хотите получить в будущем. Если вы не намерены работать в ЦРУ, то зачем вам русский… И потом, конечно, существенная часть исследований, посвященных России, проводится за счет государственных денег, что диктует определенную модель восприятия. Но стыдная правда заключается в том, что чем хуже отношения между Западом и Россией, тем чаще я выступаю как эксперт.

— Вы как-то сказали, что над Россией «нам» — вы, наверное, подразумевали британское общество — надо больше смеяться. Наверное, вам представляется комичной история людей, известных как Петров и Боширов?

— Конечно, нельзя фривольно относиться к истории, в результате которой погибли или серьезно пострадали люди… но мне по-своему жалко Петрова и Боширова. Однако я не имел в виду, что русские сами по себе очень смешные. На Западе мы видим в России и Путине страшных кукловодов, которые стоят за каждым событием. Но, вместо того чтобы жить в постоянном страхе, нам нужно относиться к этому проще и держать в голове, что Россия не является чудовищной угрозой Западу — по тем причинам, которые я уже обозначил.

— Последние годы часто говорят о том, что чем дольше Путин остается у власти, тем больше будет проблем, когда он уйдет. Сейчас развязка многим представляется катастрофой.

— Я не разделяю мнения, что с уходом Путина Россия погрузится в кровавый хаос и междоусобицу. Прежде всего, Путин сам будет разбираться с передачей власти, а хаос не в его интересах. Заметьте, сейчас все говорят о преемнике, нашумевшая статья Суркова в «Независимой газете» сняла табу на эти разговоры. Интересно наблюдать, что будет в Казахстане. Возможно, эта модель будет принята на вооружение в России — конечно, это очень разные страны, но тем не менее.

Безусловно, проблемы со здоровьем или что-нибудь еще могут резко помешать Путину передать власть, но я думаю, что он постарается предусмотреть все варианты. Но, даже если он отойдет от власти внезапно, я думаю, что все понимают: новая смута будет большой бедой для всех частей общества, в том числе для элит, — поэтому, несмотря на возможную турбулентность, эту проблему постараются оперативно уладить, пока она не стала катастрофической. Возможно, это будет коллективное управление государством при участии нескольких сторон со слабым президентом как связующим звеном между группами элит. И я думаю, что большинство элит не поддерживает курс на открытую конфронтацию с Западом. Скорее, они будут ориентироваться на политику Путина времен первого срока, который мог жестко высказываться в духе «строителя нации», но был очень прагматичен в отношениях с западными странами. Я думаю, это и может стать моделью дальнейшего взаимодействия. Для кого-то — потому что им нравится быть в безопасности, а их деньги находились на счетах западных банков, а кто-то искренне полагает, что курс на конфронтацию может повредить России. Я думаю, есть достаточно сил, которые будут стараться обеспечить максимально безболезненный процесс перехода. Потому что мы знаем, что это произойдет. Мы не знаем когда, но мы знаем точно, что это случится.

— Давайте вернемся к «ворам». Западные художники, а часто и дизайнеры — например, Демна Гвасалия — инкорпорируют элементы воровской культуры (скажем, тюремные татуировки) в свои работы. Как вы считаете, такая эстетизация (или гламуризация) на руку преступному сообществу? Или это можно считать такой деструктивной иронией, помогающей от этого наследия избавиться, переработать, обезвредить?

— Приведу сравнение с терроризмом. Конечно, в идеальной ситуации вы бы хотели вымести из общественного сознания даже крохи понимания, что он возможен, — от греха подальше. Но, чтобы это сделать, нужен уровень контроля над информацией, автоматически подразумевающий, что речь идет о жесткой диктатуре, — и даже здесь, будем честны, очень сложно на сегодняшнем этапе что-то тотально контролировать. Вы упомянули иронию, но мне кажется, что западный взгляд на русскую мафию ничуть не ироничен — разве что в частных проявлениях, но мейнстрим совершенно другой. Он вполне искренен в изображении «воров» как самых безжалостных татуированных головорезов на планете. И, если они появляются в кино или сериалах, вы знаете, чего ждать. Снова в нашей культуре русские заняли место «плохих по собственному выбору».

И это проблема, потому что из культуры это переносится в сознание людей, становится стереотипом. Меня постоянно спрашивают знакомые: «О, ты едешь в Москву, а это безопасно?» Господи, это Москва! Она намного безопаснее, чем Рим или Лондон! Но у людей есть представление о том, что Россия сегодня — это карикатурная версия России девяностых. И это плохо сразу с двух сторон: и в контексте публичного восприятия России, но еще и потому, что это превозносит русскую мафию, помогает ей, ею вдохновляются. Я стараюсь этому противостоять, потому что юмор — лучшее оружие, которое мы, к сожалению, редко используем. И тут, конечно, интересно, что сейчас, когда воровской мир как явление исчезает в России, образ «воров» в остальном мире силен как никогда.

— Вы не боялись, что после выхода книги вас могут начать преследовать люди из ОПГ?

— Я очень сильно в этом сомневаюсь, потому что, как я уже сказал, ничто в моей книге не затрагивает непосредственно оперативную сторону их деятельности, скорее, общие принципы. Знаете, как обычно проходят сделки по изданию книг в других странах? Мне приходит письмо от агента в духе «Еще одна страна, ура!» Но, когда издательство Individuum обратилось в Yale University Press по поводу издания этой книги, агенты из Йеля на этот раз обеспокоенно спросили: «Это нормально, что ваша книга выйдет на русском?» И я ответил, что да, абсолютно. На русском есть огромное количество книг об ОПГ, чьи авторы пошли куда дальше, чем я, в смысле деталей конкретных преступлений, имен и так далее. Мою книгу прочли юристы и в Англии, и в Америке на предмет спорных моментов — и ничего не нашли. В общем, я не думаю, что может что-то произойти. Единственное, что вызывало мои опасения, — это то, что русские, безусловно, знают о существовании у них преступного подполья, но когда об этом в открытую пишет иностранец — действительно, у кого-то это может вызвать вопросы, скажем так, геополитического толка. Но я надеюсь, что этого не произойдет, потому что я-то себя вижу как друга России, а не как русофоба. И это не антироссийская книга.

— И напоследок. Есть ли объяснение тому, что «мафия вечна»? Почему в любом городе земного шара вы найдете организованную преступность? Можно ли представить себе мир без криминальных элементов?

— Не думаю. Один из моих самых долгих проектов — краткая мировая история организованной преступности начиная с Древнего Египта и античности. Вывод, к которому я пришел: организованная преступность приобретает свою форму благодаря организации общества. Чем сложнее оно устроено, тем более сложная структура у гангстерских объединений. Я приведу такой пример: после падения Рима мы долгое время не можем отыскать следов организованной преступности хотя бы потому, что не было закона. Но, когда стали появляться первые признаки власти, мы сразу находим в источниках упоминания о разбойниках и их группах.

Другая важная особенность организованной преступности в том, что она заполняет лакуны, провалы, которые неминуемо образуют общество и государство. Например, этническое сообщество, считающее, что его несправедливо обошли, и организующееся в новую силу, с которой нужно считаться. Или законы государства и представления обычных граждан не совпадают.

Вспомните, например, антиалкогольную кампанию в СССР. Если государство неспособно или не хочет удовлетворить нужды граждан — организованная преступность спешит на помощь. До тех пор, пока мы не будем жить в «идеальном обществе» — а при этом мне представляется мир, населенный послушными биороботами с промытыми мозгами, — будут эти лакуны.

Знаете, раньше был термин «война с терроризмом». Меня это словосочетание дико возмущало — потому что у войны по определению есть конец: победа или поражение. В случае с терроризмом вы можете его уменьшить. Но победить целиком? Вряд ли. Так же все обстоит и с организованной преступностью.

— Может, чтобы она исчезла, нужно избавиться сначала от частной собственности?

— Ну нет. Даже если вы избавитесь от частной собственности, все равно будет что-то нелегальное — вещи или услуги, которые нельзя просто так купить. И тогда появятся незаконные поставщики таких услуг. Или вы должны не только избавиться от частной собственности, но и добиться полнейшей анархии в обществе, где разрешено вообще все. Пока что-то запрещено — не важно, во благо или во вред, — будут находиться люди, которые этого захотят. От тени не убежать, и надо признать, что организованная преступность — это тень общества. Да, вы можете двигать источник света, чтобы ее уменьшить, но вы не избавитесь от нее совсем.

Книгу «Воры. История организованной преступности в России» можно прочесть на сервисе Bookmate или купить в бумажном виде.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ

Понравился материал? Помоги сайту!

Подписывайтесь на наши обновления

Еженедельная рассылка COLTA.RU о самом интересном за 7 дней

Лента наших текущих обновлений в Яндекс.Дзен

RSS-поток новостей COLTA.RU

При поддержке Немецкого культурного центра им. Гете, Фонда имени Генриха Бёлля, фонда Михаила Прохорова и других партнеров.

Банда MS 13 фото (La Mara Salvatrucha 13)

Самая знаменитая банда Америки, состоящая преимущественно из латиноамериканцев. Эта преступная группировка считается самой большой в мире и насчитывает около 30 тысяч человек и это только в США. Кроме того, они занимаются активной противозаконной деятельностью и в других странах, таких как: Сальвадор, Гондурас, Гватемала, Мексика и др. Родиной членов банды является Сальвадор. La Mara Salvatrucha 13, переводится как Сальвадорские бродячие муравьи. Число 13 одни переводят как номер улицы, где зародилось это движение, другие говорят, что это число Дьявола, поэтому они взяли его себе на вооружение, третьи утверждают, что число 13 это своеобразная метка бандитов — при совершении преступлений они стреляют один раз в грудь и три раза в голову, либо наоборот.

Члены банды отличаются своей повышенной жестокостью, для нападений они используют не только огнестрельное оружие, но и мачете. Данная группировка изначально возникла в Лос-Анджелесе из выходцев Латинской Америки. Причиной их возникновения считается несправедливое отношение белого населения к латиноамериканцам. MS 13 действительно является самой яркой преступной группировкой в наше время. Про них снимают художественные и документальные фильмы, у них берут интервью, съёмки с мест происшествий в которых поучаствовали бродячие муравьи, всегда будоражат общественность. Профессиональные фотографы, работы которых представлены здесь, добиваются у латиноамериканских преступников проведения фотосессий, потому что личность их крайне неординарная,  с налётом одиозного обаяния. Затем из получившихся снимков романтиков с большой дороги делают галереи, которые посещают тысячи людей, пишут книги и продают фотоальбомы.

Mara Salvatrucha ведут себя одновременно вызывающе и скрытно. Они сплошь покрыты наколками, которые выдают принадлежность к той или иной региональной группировке и всю историю человека, на которого они нанесены. Зачастую общаются между собой при помощи специальных жестов, за разгадку которых полицейские США готовы отдать полжизни. Для членов MS создают специальные тюрьмы, где отбывают сроки только они, потому что любой другой тут же будет подвержен смертельной опасности. Как и все преступные сообщества в мире, МС 13 занимаются наркотиками, продажей оружия, ограблениями, убийствами. На этом поприще они оказались не одни, и им приходиться постоянно воевать со своими конкурентами. Одними из самых серьёзных их противников, которые пытаются занять “тёпленькое”  местечко, является банда 18. Кроме профессиональных фотографий членов La Mara Salvatrucha 13, здесь присутствуют снимки с мест задержаний и частные фото, которые сделали сами бандиты.

Вторая часть здесь

Время бандитов. 5 сериалов про девяностые | Кино | Культура

Девяностые годы прошлого века для россиян стали своеобразным временем. Слом старого, советского уклада шел тяжело, сопровождался лютым безденежьем, дикой инфляцией, какой-то беззубой властью и всем тем, что обычно сопровождает масштабный передел собственности. Собственно, то десятилетие и называют в основном «бандитским», это название превратилось в мем не хуже брежневского застоя, стало объектом для шуток и нехороших воспоминаний. Телевизионщики, конечно, большим воодушевлением они снимают сериалы про жизнь в Советском Союзе, но и девяностые попадают на экраны через ностальгическую призму, а не только как фон для милицейских расследований.

«Бригада» (2002)

Тон для киновысказываний о 90-х задал, разумеется, Алексей Балабанов со своим «Братом», но окончательную точку в этом вопросе поставил сериал Алексея Сидорова. Герои «Бригады» — четыре друга, которые с конца 80-х занимаются нелегким преступным промыслом. Жизнь у них, конечно, не слишком легкая, да и финал сериала не располагает к сантиментам, но свою критику он заслужил — герои «Бригады» выглядят чрезвычайно романтично и привлекательно в качестве ролевой модели. Сейчас этт эффект уже сошел на нет, но в самом начале нулевых он был очень сильным. В том числе и за счет исполнителей главных ролей — Сергея Безрукова, Дмитрия Дюжева, Павла Майкова и Владимира Вдовиченкова.

«Бандитский Петербург» (2000-2003)

Это сериал чуть опередил «Бригаду», но его поначалу воспринимали как аналог чисто полицейского процедурала (тоже о 90-х, впрочем) «Улицы разбитых фонарей». Но в отличие от «Улиц…», которые все же показывали Петербург как царство закона, «Бандитский Петербург» не так снисходителен. Воры в законе, продажные милиционеры, прокуроры и следователи, заказные убийства и прочие прелести девяностых. Правда, это касается только первых шести фильмов серии; затем в сериале появились нулевые. Кроме того, начали выходить различные спин-оффы — правда, снятые по произведениям Андрея Константинова, автора «Бандитского Петерубрга».

«Челночницы» (2016)

Бандитами в девяностые были, разумеется, не все. В этом сериале речь шла о продавцах нового типа, которые не шли работать в систему госторговли, а ехали за товаром в Турцию, Польшу или Китай, а потом продавали привезенную «фирму» на появившихся в изобилии рынках. Бандиты, впрочем, никуда не делись — челночники (или, как в этом сериале — женщины-челночницы) платили рэкетирам, которые останавливали автобусы, платили и хозяевам рынков. Или не платили — но тогда расставались с товаром, а то и с жизнью.

«Консультант» (2017)

Сериал основан на истории задержания серийного маньяка Андрея Чикатило, которую широко обсуждали в начале 90-х. Но последовательность событий и имена действующих лиц изменены; Чикатило был арестован в конце 90-го, и столичный специалист потребовался для того, чтобы вынудить его признаться. В сериале же московский психиатр Широков (Кирилл Кяро) приезжает в южный город, где неизвестный преступник убивает детей. Уже задержан подозреваемый, его готовятся судить, но психиатр уверен, что следователь Брагин (Максим Дрозд) ошибается. Но в итоге им приходится работать вместе, чтобы не допустить нового убийства.

«Ненастье» (2018)

Режиссер Сергей Урсуляк немного изменил временные рамки, когда переносил на экран роман Алексея Иванова, и у него получилась летопись 90-х. В конце 80-х объединение воинов, служивших и воевавших в Афганистане, стало одной из заметных сил в схватке за кусок пирога. В романе и сериале действие происходит в провинции, которую эти «афганцы» полностью подмяли под себя — здесь и убийства, и рэкет, и крышевание, и зарождающийся прямо на глазах не совсем законный бизнес. Правда, в какой-то момент ветераны оказываются на вторых ролях — но ведь им не должно нравиться такое положение дел?

Четыре бандита | Отзывы о лучшем фотомагазине старого времени в Пиджен-Фордж

«Очень хорошее место, и персонал очень дружелюбный, мы все прекрасно провели время, делая фотографии, мы еще вернемся».

«Я настоятельно рекомендую вам остановиться здесь и сфотографироваться с Шейном и его сотрудниками. Качество изображений, качество обслуживания клиентов и цены на пакеты — 5 из 5 звезд! Спасибо, Four Bandits!»

«Мы с мужем были в свадебном путешествии, и я хотела сделать старую фотографию, так что рада, что мы выбрали это место.2 дамы, которые там работали, были потрясающими! Они были такими хорошими и сделали наш опыт отличным. Нам это очень понравилось. И наши фотографии потрясающие! Не могу дождаться, чтобы вернуться и сделать семейные фотографии! »

«Детям было так весело фотографировать. Это был отличный опыт. У нас было так много разных снимков».

«Мне очень понравилось личное внимание, которое уделяла моя семья, пока мы делали фото. Мика — король, умеющий делать отличные фотографии с детьми, которые не хотят сотрудничать! Цена была неплохой.Если вы ищете старинную фотографию, перейдите сюда, и вы не будете разочарованы ».

«Боже мой, это было самое приятное время, которое мы когда-либо проводили, делая старые фотографии. Мика был совершенно потрясающим и был на высоте. Он отлично поработал, и у них был потрясающий реквизит, с которым можно было поработать».

«Мы прекрасно провели время и весело провели время, и фотографии были лучшими из тех, что я когда-либо видел от профессионального фотографа. У фотографа была отличная личность, и он сделал фотосессию намного более приятной.Если я вернусь в Пиджен-Фордж и захочу сделать больше фотографий, мне не пришлось бы искать где-нибудь еще, и я бы порекомендовал всем, кого я знаю, сделать там фотографии и там ».

«Мы действительно прекрасно провели время с этими парнями !!! Красивый реквизит и костюмы. Исаак был нашим фотографом, и он проделал фантастическую работу !! Спасибо».

«У нас с мужем был отличный опыт в Four Bandits Old Time Photo! Это был наш последний опыт во время каникул в Смоки-Маунтин, и он был вишенкой на нашем торте! Во-первых, я« женщина размера »и была напугана мыслью вписаться в костюм.Я сразу упомянул о своей озабоченности, и мне сказали: «Мы вас прикрыли!» Вот и все! Никакого стресса! На самом деле, это было ВЕСЕЛО! Стефани выбрала ИДЕАЛЬНЫЙ костюм, который идеально подошел! Я надеюсь, что эта информация поможет другому человеку, на которого могут быть намеки. Она также выбрала лестные позы и для моего мужа, и для меня! Во-вторых, меня поразило время, потраченное фотографом Стефани, которая сделала несколько снимков нескольких поз. Если честно, мы собирались купить ОДНУ фотографию на память. Скоро мы празднуем 25-летие свадьбы, и она это отметила! По этой причине мы решили купить больше фотографий для нашей семьи.Стефани нашла время, чтобы помочь нам найти пакет фотографий, который вписался бы в наш бюджет, без стресса! Мы с мужем определенно рекомендуем это место для вашей старой фотографии. Мы вернемся! »

«Они сделали потрясающие фотографии, и нам было очень весело! Я, моя мама и две мои дочери (10 лет и 9 месяцев) сделали семейные портреты, и они проявили терпение, дружелюбие и помогли нам позировать и сохранить ребенок счастлив! Я бы дал им 5/5 звезд !!! »

«Так весело !!!!!! Крис был восхитителен во время нашей свадебной фотосессии, и мы с мужем были в восторге !!! Не говоря уже о том, что фотографии получились оооочень хорошими.Дала бы этой студии 5/5 звезд! «

«Кэгни проделала отличную работу с нашей фотосессией. Она действительно провела с нами время, и мы провели отличную фотосессию с несколькими забавными позами. Я был действительно впечатлен. Это было одновременно процессией и весельем. Было несколько фонов / периодов времени на выбор с отличным реквизитом. Я очень рекомендую. »

«Хорошо, серьезно — это ТОП-место, куда можно пойти, чтобы получить лучшие фотографии, руки вниз! Вы бы упустили возможность, если бы пошли куда-нибудь еще! Вы буквально обманываете себя, если не приедете сюда!

Мы приехали сюда на медовый месяц в 2013 году, и тогда у нас был отличный опыт с отличными фотографиями! Они отлично сработались с нами.Теперь мы вернулись на нашу 5-ю годовщину и решили снова сфотографироваться. Мы пошли в другое якобы высоко оцененное место для старых фотографий только из-за купона в купонных книжках, которые вы можете получить везде. Место было ужасным и не работало с нами, было очень снисходительным и грубым.
Я говорю все это, чтобы сказать вам, мы должны были просто вернуться сюда прямо сейчас. Мы вошли и нас встретила очень дружелюбная Кэгни. Она выслушала нас и наши идеи и очень хотела помочь мне найти то, что я хочу, и оставаться скромной и удобной.У нас было лучшее время когда-либо. У нее были такие творческие идеи, и она также принимала предложения или идеи, которые были у нас. Это было так весело и именно то, что я хотел. Она заставила нас чувствовать себя очень комфортно и расслабленно ».

изображений — Ramblin Bandits

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21 год

22

23

24

25

26 год

27

28 год

29

30

31 год

32

33

34

35 год

36

37

38

39

40

41 год

42

43 год

44 год

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61 год

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

73

74

75

76

77

78

79

80

81 год

82

83

84

85

86

87

88

89

90

91

92

93

94

95

96

97

98

99

100

101

102

103

104

105

106

107

108

109

110

111

112

113

114

115

116

117

118

119

120

121

122

123

124

125

126

127

128

129

130

131

132

133

134

135

136

137

138

139

140

141

142

143

144

145

146

147

148

149

150

151

152

153

154

155

156

157

158

159

160

161

162

163

164

165

166

167

168

169

170

171

172

173

174

175

176

177

178

179

180

181

182

183

184

185

186

187

188

189

190

191

192

193

194

195

196

197

198

199

200

201

202

203

204

205

206

207

208

209

210

211

212

213

214

215

216

217

218

219

220

221

222

223

224

225

226

227

228

229

230

231

232

233

234

235

236

237

238

239

240

241

242

243

244

245

246

247

248

249

250

Hashtag Bandits — Thomas Fitzgerald Photography

Если вы являетесь пользователем Instagram, вы, вероятно, знакомы с важностью хештегов.Как и в Твиттере, хэштеги позволяют назначать тему вашим фотографиям, а использование хэштегов позволяет другим пользователям находить ваши работы. Если вы хотите расширить свою учетную запись, вам действительно нужно использовать эту технику, поскольку это может означать большую разницу в количестве людей, которые видят вашу работу. Однако у использования хэштегов в Instagram есть и обратная сторона, и она связана с увеличением количества учетных записей.

В Instagram появляется все больше и больше аккаунтов, которые краудсорсируют свой контент. Как правило, это коллекции, основанные на теме, например, «лучшее из x» или «изображения города x».По сути, они собирают чужие фотографии в Instagram под видом определенной темы. Большинство из них используют ту же технику для получения своих изображений. Они скажут что-то вроде: «используйте хэштег x, чтобы привлечь внимание». Из-за отсутствия каких-либо функций публикации в социальных сетях в Instagram, аналогично функции ретвита в Twitter, люди, которые повторно делятся вашим контентом, делают это, загружая ваше изображение и повторно загружая его в свои учетные записи.

Хотя, с одной стороны, нет ничего плохого в этой концепции, если она используется законно, и вы можете утверждать, что они знакомят художников с более широкой аудиторией.У меня нет проблем с некоторыми из более авторитетных аккаунтов, которые делают это и подходят к этому правильно, используя уникальные хэштеги, которые, очевидно, связаны только с этим аккаунтом. Проблема в том, что другие используют общие хэштеги, чтобы оправдать фотографирование людей и размещение их в собственных лентах Instagram. Люди невольно «отправляют» свои изображения в эти учетные записи, потому что они используют такие общие и широкие термины для своих хэштегов, а затем размещают изображения, не спрашивая.И хотя они могут отдавать должное оригинальному плакату, они все еще используют изображение без разрешения, потому что они будут утверждать, что оно было предоставлено на основании вашего использования «их» слишком общего хэштега.

Мои изображения несколько раз использовались без моего разрешения. Хэштеги, которые они выбирали, были совершенно общими и безобидными, такие как «Дублин», и мне даже не приходило в голову, что они могут использоваться таким образом.

Я уверен, что многие люди, управляющие этими аккаунтами, не думают, что они делают что-то неправильно.Я уверен, что в их сознании они продвигают вашу работу, так что вы должны с этим мириться. Однако на мой взгляд, брать изображения других людей без разрешения и повторно размещать их в своей учетной записи, независимо от того, даете ли вы кредит, — это неправильно.

Я все равно сомневаюсь в рекламной ценности этих аккаунтов для вашей работы. Недавно в одном из этих аккаунтов у меня была фотография, и она получила тысячи лайков. Я получил от него еще десять подписчиков. Поскольку в Instagram не разрешены ссылки в описаниях и нет функции «повторного граммирования», лучшее, что можно сделать, — это указать ссылку на ваш профиль, а люди редко переходят по этой ссылке.Эти совокупные аккаунты могут охватывать сотни тысяч подписчиков, но, возможно, 1% или меньше передается вам, когда они делятся одним из ваших изображений. Я заметил, что конкретное изображение на одном из этих аккаунтов набрало более 10 000 лайков, но после перехода на аккаунт оригинального исполнителя, у них в среднем было только от одной до двухсот лайков. В конце концов, эти аккаунты пожинают плоды ваших изображений, а не вас, оригинального художника.

Я знаю, что некоторые люди любят утверждать, что не стоит увлекаться подсчетом, но это единственный реальный показатель для измерения вовлеченности в Instagram.Дело не в тщеславии, а в том, чтобы оценить, какую отдачу вы получаете от вложенного времени.

Думаю, что есть два решения этой проблемы. Самый очевидный и простой — это чтобы люди, управляющие этими аккаунтами, спрашивали, прежде чем публиковать работы других людей, а не предполагать, что из-за того, что вы использовали определенный хэштег, вы думаете, что они могут принять вашу работу. Если вы действительно продвигаете других артистов, а не просто собираете контент для своих собственных целей, тогда не должно быть проблемой отправить кому-то прямое сообщение и сначала спросить разрешения.

Другое решение для Instagram — реализовать надлежащий механизм «повторного граммирования», подобный ретвиту в Twitter. Таким образом, когда кто-то хочет поделиться другим изображением в Instagram, ему не нужно загружать его и повторно размещать в своих учетных записях, и надлежащий кредит будет передан исходному изображению и оригинальному исполнителю.

Я понимаю, что у многих людей, вероятно, нет проблем с этим, иначе эти аккаунты не были бы такими популярными. Я почти уверен, что я не единственный, кто не согласен с этим.Я не хочу, чтобы моя работа продвигала какую-то другую услугу или тему, с которой я не согласен. Кроме того, это воровство. Это явный случай нарушения авторских прав, который молчаливо принимается, потому что так много людей делают. Хотя это нормально, если вы намеревались отправить свою работу в одну из этих учетных записей, но те, кто использует намеренно расплывчатые и общие хэштеги, чтобы оправдать копирование изображений людей для продвижения их собственных учетных записей и любых сообщений или услуг, которые могут быть связаны с ними, просто неправильный.Будет только хуже, потому что это узаконено. Существуют даже учебные пособия о том, как использовать эту технику для увеличения числа подписчиков и продвижения вашего бизнеса. Каким-то образом в Instagram подобное массовое нарушение авторских прав стало нормой.

Что бы вы ни думали по этому поводу, я думаю, это важно знать. Я уверен, что есть много людей, которые используют Instagram, их фотографии использовались таким образом, но даже не осознают. Я также думаю, что Instagram должен разобраться с этим, поскольку это, несомненно, закончится тем, что настоящие художники будут избегать платформы, оставив ее просто мусором.Либо так, либо это закончится массовым судебным процессом.

Документальная фотография — Важные фотографии

2005

Айсберг между островом Полет и Южными Шетландскими островами в Антарктическом полуострове

Художник: Себастьян Сальгадо

На фотографии Сальгадо изображен айсберг в его зубчатой ​​форме, плавающий в темном море под небом светящихся и зловещих облаков. Немного не по центру, большое отверстие в айсберге напоминает арочный вход или замочную скважину, в то время как в верхнем правом углу лед принимает перпендикулярную форму, создавая, таким образом, ощущение формы, вырезанной, возможно, мощными архитектурными силами.Свет становится материальным присутствием, как писала искусствовед Лаура Каммингс: «Обычный монохромный цвет Сальгадо простирается от угольно-черного до серебристого и горящего белого с тысячами оттенков серого между ними. и оперные контрасты ». Комментируя эстетические предпочтения Сальгадо, Каммингс отмечает, что «ничто не может иметь абсолютного или случайного приоритета в монохромном цвете, ничто не может выскочить просто из-за своего цвета. Черное и белое ставит все на равные на одной планете.»

Выросший в Бразилии, Сальгадо сначала работал экономистом, а затем занялся фотографией в 1973 году. В течение двух десятилетий, работая с Magnum и другими агентствами, он путешествовал по миру, фотографируя рабочих, подвергающихся жестоким условиям, последствия глобального миграция и войны в Боснии и Руанде. В 1999 году у него случился психологический и художественный кризис. По его словам, «я видел столько жестокости. Я больше ни во что не верил. Я не верил в выживание нашего вида.

В тот же период он унаследовал бразильское ранчо своего отца и вместе со своей женой Лелией занялся восстановлением того, что Сальгадо назвал «мертвой землей». Художественный критик Ричард Лакаво писал, что это стало «своего рода двойным реставрационным проектом — для себя и своего потерянного бразильского рая […] Когда его личный мир возродился, у Сальгадо появилась идея: для его следующего проекта почему бы не отправиться в нетронутые места — места, которые удваиваются как банки экологической памяти, хранящие воспоминания о первозданной славе земли? «

Сальгадо включил 200 фотографий в Genesis, фотовыставку, которая гастролировала по всему миру, и книгу (с таким же названием), опубликованную в 2013 году, оба из которых были встречены критиками и общественностью.В 2014 году режиссер Вим Вендерс и сын фотографа Джулиано Рибейро Сальгадо сняли документальный фильм The Salt of the Earth , посвященный жизни и творчеству Сальгадо.

Желатиново-серебряный принт — Галерея Сундарам Тагор, Нью-Йорк

Бандитов акустической революции — они предоставляют краску для идеального шедевра, который вы будете рисовать на внутренней стороне ваших век Lyrics

Есть человек без лица и имя, которое я не помню
Живет в доме посреди леса
И он однажды сказал: «Сынок, ты никогда не смейся вслух
Потому что они слушают, о да, они слушают

О, ты должен быть сильным
О, ты должен держаться за
Теперь это просто вопрос времени »

Они предоставляют краску для идеального шедевра, который ты будешь
Нарисуй на внутренней стороне век
Можешь ли ты, возможно, видите что-нибудь, что хотите увидеть?
Нет, черт возьми, нет ничего плохого в том, как я вижу

И он хотел быть солдатом в следующей великой войне
Он хотел убивать, драться и калечить, но не знать, за что он сражался
И это так оно и должно быть, мой друг
И так оно и должно быть, мой друг

Вчера я прошел мимо человека на углу в городе
Пение «Яда, яда, а завтра все закончится»
И я думал, что никогда не доживу до другого солнечного дня
Но я здесь и буду здесь до конца

Так что следи за своим ртом, или ты собираешься совершить серьезную ошибку
Придержи язык или вы собираетесь поймать пулю в голову
Следите за своим ртом, иначе вы совершите серьезную ошибку
Не умирай ни за что меньшее, чем самое лучшее в жизни

То, что они сказали, ударило вам в голову
Но вы никогда не пытались понять
Что они берут, вы никогда не заберете
Что они берут, когда берут то, что они могут, потому что они могут от вас

Вы следуете за мной и вы следуете за мной, но вы никогда не спрашиваете, почему
И мне интересно, под чем вы находитесь, может быть это еще одна часть
Я не знаю, я просто делаю то, что они говорят
Потому что они говорят, что делать на самом деле

Но не останавливайся, потому что можешь обжечься
А ты можешь просто научиться стоять на собственных ногах
И я думаю, что это здорово, как ты учишься повторять
Все что вы так хорошо слышите на улице

Научитесь повторять все, что вы так хорошо слышите
Вы научитесь повторять все, что вы так хорошо слышите

И все отдыхали, потому что думали, что это конец
И даже если это не было ‘ т, они решили притвориться
И где-то вдалеке я слышал, как он шепчет
«Ты можешь драться сколько хочешь, в конце концов они победят»

Иногда вечером, когда я лежу в постели
Я отвезли в лес в этот уединенный сарай
И я просыпаюсь это слова, резонирующие в моей голове
И я не могу перестать думать о сути того, что он сказал

Так что следите за своим ртом, иначе вы совершите серьезную ошибку
Придержите язык, или вы поймаете пуля в голову
Следи за своим ртом, иначе ты совершишь серьезную ошибку
Не умирай ни за что меньшее, чем лучшее, все довольствуются остальным, не лучшее из

Я умру не меньше, чем лучший из жизни

.